i cf85044c3a33e6c4

ректор всегда щедро делится успехом со своими подружками. Это его понимание

благодарности. Но никто иной ваших заслуг на этом поприще не оценит! — У меня глаза на лоб

полезли. Нет, он что, серьезно полагал, будто я только в постели чего-то заслуживаю?! Я даже

слов культурных для Роба не находила.

— При чем тут это вообще?! — возмутилась я.

— При том, что я смотрю на эту работу и не вижу здесь Джоанны Конелл? — легко

парировал Клегг. — Да и с чего бы мне ее тут увидеть? Это же алгоритм Картера, область

Картера и методы Картера. Он написал проект под себя, а вас, мисс Конелл включил. Или,

может быть, я не прав? Какой для вас в этой статье научный интерес. Как ты планируете

использовать эти результаты в дальнейшем?

Уел. Результаты нужны были Шону. Для Манфреда и, разумеется, он все мог бы сделать

один, но дал мне шанс, и я не отказалась поучаствовать. И сказать Клеггу, что я стараюсь

ТОЛЬКО для Осакской конференции, где мои работы будут рассматривать под микроскопом, я

не посмела.

— Или, может, вы все-таки решили быть защитником информации и учиться с Картером,

жить с Картером, жить в тени Картера?

— Эта работа и моя тоже, даже если она не совсем из моей области!

— Но вас в ней нет. В ней только Шон Картер.

— Это мог бы быть Шон, но не был! — рявкнула я, чуть ли не впервые при посторонних

называя своего ректора просто по имени.

— Ты мозг вообще включала, или ты как автомат тарабанила код, который он тебе чуть ли

не на ухо при этом шептал? Черт, да ты точь-в-точь его вторая собака. — Да твою мать, Клегг,

охренел что ли?! — Где. Твоя. Голова? Или она уже улетела в Осаку в попытке в попытке

обскакать меня? Интересно, Картер так и будет толкать к Монацелли каждую, с кем переспит?

Он, наверное, полагает, что знания передаются половым путем. И только его точка зрения

имеет значения. Я могу понять Пани, ей было плевать, для нее это потолок, но ты, Конелл,

вроде как многообещающий параллельщик, но все туда же. Знаешь, я был о тебе лучшего

мнения!

— Мне двадцать! Двадцать! И, может, к тридцати я тоже стану человеком, с которым

нельзя не считаться, смогу думать сама и иметь своих собачек. Но пока мне двадцать, и кто-то

должен нашептывать мне на ухо задания. А учитывая, что в отличие от многих сверстников я

могу их выполнить, по-моему, это уже не позорно! Если уж на то пошло, Картер, может, и

безупречный параллельщик, но лучше меня, а значит ему есть что мне рассказать. И я буду

слушать, что он говорит. Потому что как программистом я Шоном восхищаюсь. Да,

восхищаюсь, и не врите, что вы нет. И я хочу быть как он. Я отказываюсь сидеть со своими

идеями в темном и одиноком, но высоконравственном углу. Если Картер согласен учить меня

искусству добиваться целей, пусть это делает!

Да. Мы с Клеггом сказали друг другу слишком много гадостей, чтобы сейчас взять и сходу

помириться. И все, что было потом, было абсолютно закономерно.

— Да, Конелл, ты своего добиваться умеешь. Только я бы все-таки посоветовал тебе сесть в

этот самый уголок и подумать о том, какой ты бы хотела быть на самом деле. Ты права, я

определенно не так умен и успешен, как Картер, но, как и он, я счастлив и доволен своей

жизнью. А ты сможешь быть счастлива, если станешь во всем подражать ему? Очнись, он же

почти аутист! А ты нормальный здоровый человек, который так жить, как он, не сможет, но

упрямо топает по той же дорожке. Однажды ты поймешь свою ошибку.

— Это не так! Я ему в рот не заглядываю!

— И именно поэтому ты продолжаешь красить волосы и потеряла в весе фунтов пять за

последнюю пару месяцев. О да, Конелл. Поздравляю, ты свободна от чужого мнения как

никогда.

Он был прав. Во всем. Мне было всего лишь двадцать лет. И да, я считалась звездочкой

среди сверстников, но Клегг был прав: мне было ВСЕГО ЛИШЬ ДВАДЦАТЬ. Как

профессиональная личность я была полностью определяема учителями. И изменить это до

Осаки у меня не было ни единого шанса.

Разумеется, Клеггу удалось посеять во мне зерно сомнения. Ну конечно я понимала, что

страдаю ерундой, но все равно вместо четверговского семинара сидела в парке на лавочке и

читала статьи, написанные зеленым студентом, таким же как я. Так я искала «почерк», о

котором говорил Роб. И упорно не находила. Все, буквально все, было подиктовано

исследованиями его научного руководителя. То есть Клегг бесился в основном, потому что мы

с Шоном действовали за его спиной и как бы против него. Я согласна, поступала я низко, но он

отплатил мне тем же: устроил публичную порку, четко обозначив мое место. От размышлений

меня оторвал пронзительный скулеж. Франсин мое занятие явно не нравилось. Она бегала

вокруг меня с палкой в зубах и скулила так жалобно, что прохожие оборачивались и качали