i_166602c1f3223913

тоже. Чорт их знает, в этом ли лесу русские, или где в другом. А огня за

лесом все равно не видать.

Солдаты мигом сбегали к поленницам и притащили по здоровенной охапке

дров, и вдруг лес осветился рядом ярких костров. У одного из них

расположились господа офицеры, слушая, как ругался капитан Сагнер: – Чорт знает, там ли мы, где нам следовало быть! Будь они прокляты, эти

штабные! Вечно что нибудь напутают! Принимают от нас донесения, отдают

какие то приказания, и никому и в голову не придет подумать, выполнимы

ли они.

Сагнер вытащил из кармана карту, разложил ее у себя на коленях и передал

поручику Лукашу приказ по бригаде.

– На ка, прочти. Согласно донесению партии разведчиков, на высоте 431

обнаружен неприятельский отряд силою около шестисот человек, скрывающийся в лесу. Приказ: маршевому батальону 91 го пехотного полка

продвинуться в направлении на высоту 431, имея задачей овладеть

скрывающимся в лесу наприятелем. Донесения представлять в штаб бригады».

Теперь изволь взглянуть на карту: кусочек леса, какая то неведомая

реченка, никаких следов шоссе или дороги, и кругом одни болота.

Несомненно, что русские отступают; но для чего и зачем им лезть сюда – я

никак не возьму в толк.

Лукаш, ничего не ответив, уставился в карту. Вместо него заговорил

подпоручик. Дуб:

– Мы не можем требовать, чтобы русские поступили так, как поступали бы в

одинаковых условиях мы. У русских есть опыт войны с Японией, и у русских

есть легкие обозы, очень подвижные и приспособленные проходить с

артиллерией по самой неудобной местности. А Галиция чрезвычайно похожа

на Россию, так что неприятель с самого начала имеет дело с привычной для

него местностью и с преодолением обычных для него затруднений.

Сагнера раздражала оппозиция, которую при всяком случае проявлял по

обыкновению к нему подпоручик Дуб; однако он дал ему договорить, а затем

снова обратился к поручику Лукашу:

– Хорошенькая ночь, а? Меня уже лихорадит. Чорт их дери, почему мы

непременно должны избегать останавливаться на ночлег в деревнях! Может

быть, чтобы солдаты не развели вшей среди населения. Нет, если такая

жизнь продлится еще несколько дней, то я не выдержу; для этого требуется

железное здоровье… Как ты думаешь, дорогой мой, не пустить ли тебя в

качестве «почти» батальонного командира в голове колонны, в то время как

я буду лечить свой ревматизм массажем где нибудь в самом хвосте ее?

Капитану Сагнеру положение что то переставало нравиться. Еще бы! Фронт в

движении, русские отступают, и чорт знает, куда еще попадешь со своим

батальоном. Того и гляди, не снесешь головы. Лазарет был бы теперь во

сто раз лучше… Эх, полежал бы там теперь маленько!… Впрочем, со дня на

день ожидается конец войны; ведь русские докатились уже до своих бывших

государственных границ. Какой же смысл преследовать их еще дальше? Чего

ради? Капитан не замедлил облечь свои мысли в слова.

– Нет, именно поэтому то и необходимо преследовать их, – возразил

подпоручик Дуб. – Ведь русские рассчитывают только на необозримые

пространства и степи своей страны, которые должны спасти их от полного

разгрома. Но только господа русские забыли, что у нас 1915, а не 1812

год. Русские генералы изволили забыть, что теперь война ведется

совершенно иными техническими средствами, чем тогда, когда Наполеон шел

на Москву. В те времена армия должна была питаться запасами той страны, через которую она проходила, а ныне чуть ли не сразу за наступающей

стрелковой цепью проходит железная дорога, подвозящая из тыла все

необходимое. К тому же французы не были привычны к русским морозам, которые для нас не в диковинку, так как мы, слава богу, уже целую зиму

провели в Карпатах.

– Ну да, теперь вслед за армией везут даже иллюстрированные открытки, зубную пасту и нивесть что еще. Если дело затянется еще на парочку лег, то на фронте можно будет получить даже резиновые соски для грудных

младенцев, – зевая, отозвался поручик Лукаш, которому невтерпеж были

всякие теоретические рассуждения.

Когда он увидел, что и другим эти разглагольствования не особенно

нравятся или даже прямо противны, он подозвал Швейка, сидевшего у

другого костра, где разговор шел о том, каким способом лучше всего

истреблять полевых мышей и как сыпать им в норки отравленные зерна.

– У нас ставят им капканы. – заявил один солдатик, – капканы, которыми

их сразу иубивает. Когда мышей бывает много, то едва успеваешь менять

капканы.

– Еще лучше идти за плугом и убивать их палкой, – вставил другой. –Таким образом, уничтожаешь их вместе с их выводком. Швейк хотел было что

то добавить, но, услышав голос поручика Лукаша, вскочил и доложился ему.

– А скажите ка, Швейк, – спросил подпоручик Дуб, – не ведете ли вы там

опять агитации? О чем это вы там разговаривали?

– Никак нет, господин подпоручик, – вывернулся Швейк. – Так что мы

разговаривали про войну, и товарищи говорили, что русских очень много и

что лучше всего убивать их палкой. Это, сказывают, очень хорошее

средство и от полевых мышей, господин подпоручик.

Подпоручик прикусил губу, так как понял, что Швейк ускользнул от него.

Поручик Лукаш спросил: