i_0e02284c13ff104d

нимало не претендовал на место Артура, мне была безразлична Диана, и

наша дружба с Артуром оставалась прежней, независимо от того, спали они

вместе или нет. Если уж Диана появилась в нашей жизни, то этот интимный

момент ничего не менял. Наоборот, судя по тому, что “трах”, как говорил

Артур, был одной из основных причин, заставлявших его ухаживать за

Дианой (то есть, о любви речи не шло), и как скоро это свершилось, конец

их отношений был не за горами. Так говорил здравый смысл. Но логика была

бессильна перед тем, что мне было физически неприятно думать или тем

более слушать обо всём этом.

Может, он солгал? Придумал это всё, чтобы в очередной раз подразнить

меня? Или подумал, что слишком долго встречается с Дианой, так что решил

распустить хотя бы слух о том, что они переспали, раз уж взаправду это

сделать не получается? Можно было задать себе ещё миллион вопросов и

построить массу догадок, но все они разбивались об удовлетворённую мину

Артура и победный тон его голоса. Это была правда, к сожалению, пусть

даже и приукрашенная - у него не только такого, но и никакого другого

“траха” никогда не было.

Я сделал всё, чтобы Артур не заметил моего расстройства и, более того, убедил себя в том, что рад его удаче. Он и в самом деле ничего не

заподозрил, но, думаю, не потому что я оказался хорошим актёром, а

больше из-за того, что у него так кружилась голова от успехов, что он не

был способен обращать внимание на что-то второстепенное.

Вечером я снова лежал в одиночестве и думал о том, как несчастен.

Причиной моей печали была, конечно, Ира, в которую я был так влюблён.

Мои чувства к ней были чистыми, не то что у Артура к Диане. Но, видно, женщинам не нужна бескорыстная любовь, они только притворяются, что

эмоции играют для них важную роль, на самом деле, всё гораздо проще. Не

то чтобы я завидовал Артуру, когда думал, что с Ирой у меня никогда не

получится ничего подобного, но мне было горько от мысли, что мир так

несправедлив ко мне.

Они стояли друг напротив друга,

И маска дружбы их волненье скрыла,

Хотел спросить её: “Ты любишь?”,

Она ему ответить: “Полюбила!”.

Он ей сказал: “Давно войну

Закат проигрывает ночи”,

Она ответила: “Луну

Нам день в ночные стражи прочит”.

Она вздохнула, несколько робея,

И опустила медленно ресницы.

А он хотел сказать ей: “Будь моею”,

Она была готова согласиться,

Она сказала: “Но луна бледна,

Чтобы помочь нам в этот час советом”,

Влюблённым освещает путь она,

Друзьям темно под этим мёртвым светом”.

В последний взгляд вложив все силы,

Шепнула: “Нам пора прощаться”,

Молчал, моля, чтобы она не уходила,

Она - мечтала с ним остаться.

Раз в две недели наш классный проводил собрания, присутствие на которых

было обязательным. Ничего важного там не обсуждалось, но все знали, что

если не прийти без очень уважительной причины, рано или поздно кара

постигнет тебя в самом неожиданном месте.

На собраниях разбирались тяжёлые случаи неуспеваемости, нарушения

школьных порядков и разные бытовые вопросы: - Артём, если ты в следующей четверти снова ни разу не придёшь на

физкультуру, будешь отвечать головой,- перед моим носом вырисовывался

внушительный кулак. Я понимал, конечно, что бить меня никто не будет, но

давал себе слово сходить на физру хотя бы пару раз.

- Если кто-то ещё не понял, что курить рядом с окнами учительской

нельзя, то я делаю ещё одно китайское предупреждение,- и все те, к кому

это относилось, делали вывод, что курить вообще-то не возбраняется, но

только не около этих злополучных окон.

- Нам вот тут пришла жалоба с олимпиады по математике - пишут, вся

команда от нашей школы ушла через пятнадцать минут после начала, не

решив ни одной задачи (мы просто поняли, что, несмотря на гордое звание

физико-математического класса, мы не в состоянии ничего сделать). Так

вот, у вас будет серьёзный разговор с учительницей математики… Вы уж

придумайте, что ей ответить.

Ну и, конечно, обсуждались графики дежурств по классу, участия в разных

олимпиадах и соревнованиях, а также прочие вещи, никого, кроме учителей, не интересовавшие.

На этой неделе собрание началось необычно. Классный вошёл в кабинет не

один, а с учительницей, которую я видел в коридорах, но с которой не был

знаком. Это была невысокая молодая женщина с простым и задорным лицом.

Живые карие глаза смотрели на тебя так, будто изучали - но не глубоко, а

поверхностно, сразу давая оценку увиденному. Носик её был немного

вздёрнут, голову она держала, задрав кверху так, что казалось, будто она

всё время что-то вынюхивает. Если бы она не была чуть полноватой, что

придавало ей более взрослый вид, можно было подумать, что она сама ещё

учится в старшем классе.

- Знакомьтесь, это новая учительница музыки Вера Сергеевна,- сказал

классный,- послушайте, что она предложит, а я приду через пару минут.

- Ребята, здравствуйте. Можете меня называть просто Верой, я не так

давно сама на вашем месте сидела, так что ещё не готова к отчеству,-

произнесла Вера грудным низким голосом и улыбнулась,- как вы, наверное, знаете, мы собираемся организовать в нашей школе месячник

самодеятельности, средние и старшие классы должны подготовить спектакли.