Гвардеец его величества

Он уже не боялся своих мыслей и догадок. Он знал. Это был даже не запах, а некое животное ощущение. Адмирал просто почувствовал, что оправдались самые страшные его опасения. Лавиния же, оказавшись в объятиях мужа, не выдержала и разрыдалась, уткнувшись ему в плечо.

Они простояли на террасе долго. Очень долго: оба боялись разомкнуть объятия – ведь тогда придется посмотреть друг на друга.

– Мне нужна медкапсула и коррекция памяти, – тихим шепотом нарушила первой молчание Лавиния. – Пожалуйста, – еще тише прошептала она и вновь расплакалась.

Кортез, замерший изваянием, через некоторое время смог сглотнуть. И вдруг вспомнил разговор с лордом Растером, который состоялся и недавно, и одновременно очень давно. В той, прошлой жизни, которая сейчас разделилась на два отрезка – «до» и «после». Мысли адмирала устремились далеко-далеко, и в то же время нахлынуло чувство тоски – Кортез понимал, что в ближайшее время путь на Целесту ему закрыт – это будет выглядеть слишком подозрительно. Придется ждать. А учитывая жжение ненависти, это будет невероятно сложно.

В этот самый момент во дворце на другом конце планеты открыл глаза Император. Полежав немного, испытывая блаженство от осознания того, что за всю ночь он ни разу не проснулся от боли, страха или от бешеного стука сердца в груди, правитель снова закрыл глаза, прислушиваясь к себе. Страх никуда не ушел, он просто спрятался. Где-то глубоко в груди чувствовалась его тяжесть, но она моментально глушилась сладкой истомой лишь при кратком воспоминании о произошедшем вчера. Полежав немного, Император поднялся с кровати. На губах его блуждала слегка рассеянная улыбка.

В этот день уже почти отчаявшийся министр обороны все-таки сумел получить целых четыре минуты внимания Императора, который мимоходом подписал сразу около десятка приказов. Одним из которых был приказ о начале освободительной операции в Диких мирах.

Уже через несколько минут после этого десятки тысяч человек объединенной группировки Третьего и Седьмого флотов под рев боевых сирен, вызывающих дрожь предвкушения битвы, занимали свои места в кабинах системных истребителей и атмосферных штурмовиков, в десантных капсулах и в рубках тактических кораблей. Разворачивались соединения, бригады и полки, размахиваясь для удара по оборонительным станциям и укрепленным планетам аннексированных систем Диких миров всей силой имперского оружия.

Сам владыка в это время стоял на балконе своего дворца и, подставив лицо легкому ветерку, с удовольствием вспоминал вчерашний вечер. Странно, как это раньше не пришло ему в голову – чтобы приглушить собственный страх, достаточно чтобы все вокруг заполнил чужой. Именно приглушить, не избавиться – думая над этим, Император чувствовал внутри тот липкий противный ком, который никуда не ушел.

Военно-транспортный курьер «Гела»

На голубом небе не было видно ни облачка. Изредка поддувал легкий ветерок, заставляя трепетать знамена, среди которых высился сине-золотой штандарт императора. Яркие лучи утреннего солнца отражались солнечными зайчиками на сверкающей броне монолитного строя бойцов.

Курсанты отдельной учебной роты Его Величества Второй гвардейской бригады космодесанта замерли, готовясь к присяге верности штандарту Империи. Вот только строй третьего учебного взвода был несколько короче, чем еще вчера на построении. Знакомые все лица – Север уже с нашивками капрала, рядом с ним Мага занимает широкими плечами места едва не за двоих, следом расположились стройным рядом остальные.

Когда раздался торжественный наигрыш имперского гимна, я отвернулся от голоэкрана. Почти сразу же столкнулся взглядами с сослуживцами. Юз, Ричи, Джей и Фокс. Сегодня – совсем рано утром, за час до подъема, – в казарме появился флотский лейтенант, и мы пятеро получили команду следовать с вещами на выход. Безо всяких объяснений.

За спиной осталось восемнадцать недель учебного лагеря. Сто двадцать шесть дней непрерывной муштры в учебной роте, инструкторы которой были почти такие же изощренные, как Варгас. Мастер-сержант Корпуса, кстати, заслуженно носил свое прозвище – Живодер, было за что, инструкторы в учебном лагере космодесанта все же до него не дотягивали. Но их было много.

Утром и днем, вечером и ночью они сменялись калейдоскопом. Мы то закапывались в землю – или нас закатывали, то поднимались над планетой, сражаясь с дроидами и дронами в коридорах космических станций в условиях отключенного гравитационного поля, бесчисленное количество раз отрабатывая тактики абордажа и совершая пустотные прыжки, снова возвращались на десантный транспорт, чтобы под вой гравикомпенсаторов десантных капсул упасть на поверхность. Не обошлось и без потерь – из ста двадцати девяти курсантов нашей роты четверо были отчислены, а пятеро погибли – двое в перестрелках с дроидами, а трое при крушении десантного бота. Кроме них тогда погиб и пилот, а остальные выжившие рекруты провели по несколько дней в медкапсулах, после чего двое отправились прочь из учебки из-за психологических проблем.