Гвардеец его величества

Генерал-адмирал Горстен увидел, как потянулась рука Императора к рабочей панели, и открыл было рот – но его слова остались наедине с ним. Мигнув, голографическое изображение исчезло.

– Оставьте меня, – произнес Император, обращаясь к Гестампу – но глядя в пространство раскинувшихся садов за окном, видимых через широко распахнутые двери балкона.

На властителя накатил ушедший было страх. Он гнал от себя мысли о происходящем, руководствуясь принципом не думать о проблеме, чтобы та рассосалась сама собой. Император с трудом подавил в себе панику и огляделся вокруг, расширенным взглядом осматриваясь по сторонам. Здесь, в его личных покоях, было хорошо, привычно – с чистого неба пронзительно ярко светило солнце, лучи которого заглядывали сквозь открытые балконные двери. Здесь не было никакой войны, и никаких терапторов, о которых только что говорил Горстен. Императору сейчас хотелось только одного – чтобы все эти страшные карты с еще более страшными красными огоньками не вторгались в его личное пространство.

У Гестампа задрожали руки – взгляд Императора снова стал отстраненным, закрытым, властитель одного из самых могущественных галактических государств в самый неподходящий для этого момент вновь, как и раньше, спрятался в скорлупу отчуждения и личных страхов. Глава департамента сейчас кожей ощущал критичность утекающего времени – каждая минута которого стоила тысячи жизней. Едва не переходя последнюю грань, закрывающую дорогу эмоциям, Гестамп понимал, насколько критичные последствия может оказать на события в будущем задержка с действиями.

Лишь присутствие стражи удерживала Гестампа от того, чтобы не свернуть Императору шею прямо сейчас. Кивнув владыке, лорд четко – на каблуках, развернулся и покинул кабинет, проследовав мимо двух молчаливых кавалергардов. Гестамп уходил и думал о том, что предыдущее промедление – позволившее Императору все еще оставаться на троне, было серьезной ошибкой. Его ошибкой.

Впрочем, лорд собирался исправить ее в ближайшее время.