Гвардеец

Я прекрасно осознаю, что тот же Чижиков знает и умеет многое гораздо лучше меня. Он понюхал пороха еще в крымских степях, отбиваясь от наседающих татар, рубясь в кровавой сече, едва не угодил в плен. Жаль, наш дядька, которому на самом деле стукнуло всего сорок, не любит распространяться на эту тему. А таких «чижиковых» только в моем капральстве больше десяти – остальные либо совсем «зеленые», вроде меня и Карла, либо солдаты, переведенные из гарнизонных полков Москвы и Петербурга. Ну и Михай… Он вообще случай особый.

Гренадеры выстроились в одну линию.

– Вот что, братцы, – сказал я, прохаживаясь вдоль строя, – я не имею права приказывать вам в этом случае. Решайте сами. Я возьму с собой только охотников. Думайте, гренадеры.

– А чего думать, – выступил вперед Чижиков. – По себе знаю: ради хорошего дела можно и животом рискнуть. Глядишь, на небесах, когда дадут раскаленную кочергу лизать, зачтется.

Гренадеры заговорили:

– Надо выручать Михая, не по-христиански это – товарища в беде оставлять.

– Жаль хлопчика, молодой совсем.

– Он мне алтын должен, что я теперь, без денег своих останусь опосля энтого? – с хитринкой в голосе произнес Михаил Михайлов – гренадер, успевший обзавестись семьей и настрогать трех детишек. Он хлопнул себя по ляжкам и со скорбной миной добавил: – Меня ж баба моя со свету сживет. Что же получается: заместо одного Михая двое сгинут, и все Мишки. Выручайте, братцы!

Его шутка разрядила обстановку. Солдаты заулыбались.

– Не волнуйся, Михайла, мы и тезку твово спасем, и тебя самого от супружницы выручим.

– Могем и в чем другом с женой подсобить, ежели сам не справляешься.

Снова грохнул смех.

– Благодарю, честное обчество. – Михайлов согнулся в шутливом поклоне.

– Так что насчет охотников? – спросил я.

– А ничего, – спокойно ответил Чижиков. – Все пойдем, господин капрал, полным капральством выступим.

К горлу подкатил упругий комок, на глазах выступили предательские слезы. Вроде считал себя непрошибаемым циником, а тут…

– Спасибо, – кивнул я, отворачиваясь.

Всем капральством зашли в дом, в котором была устроена полковая церковь, помолились. Даже Карл крестился, глядя на образа православных святых.

– Кузен, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – произнес он, подойдя поближе.

– Мне бы твоей уверенности, – глухо произнес я.

Меня колотил нервный озноб. Понимающий дядька предложил пропустить по чарке водки, но я отказался:

– Нельзя на такое с тяжелой головой идти.

– Так рази с эдакой плепорции голова затяжелеет? – усмехнулся он. – Тут только усы окропить. Так что, господин капрал, дернем по славянскому обычаю?

– Не буду и тебе не советую переувлекаться… славянин.

– Не извольте беспокоиться, господин капрал, буду трезвым, аки… – Он не нашелся, что сказать дальше, и просто махнул рукой.

Стоит отметить, что водкой от него в тот день не пахло.

Хозяйственному Чижикову удалось договориться с извозчиками, и нам выделили три подводы под честное слово. Как ни крути, а ехать все же веселей, чем топать на своих двоих.

Голыми руками противника не возьмешь, стоило подумать о вооружении. Я не собирался устраивать в доме Сердецких побоища, однако, если паны занимаются серьезными делишками, обычной потасовкой не обойтись.

Прихватить из цейхгауза фузеи не получилось бы при всем желании: партизанщина в полку не поощрялась, поэтому у гренадер при себе имелись только шпаги. Да и не хотелось привлекать к себе внимания пальбой на городских улицах.

Не доезжая имения Сердецких, мы остановились, быстро обсудили план действий.

На первом этапе предстояло перемахнуть через забор, связать сторожа, потом ворваться в дом, обезвредить управляющего, лакеев и двух людей Потоцкого, приставленных к неизвестному грузу. Эта часть операции была самой ответственной и сложной.

Я разбил гренадер на три пятерки, под командованием Карла, Чижикова и меня. Стиснул зубы, чтобы не стучали, размял одеревеневшие после долгого сидения в возке мышцы.

Молоденькие девки, шедшие за водой к колодцу, посматривали на нас с интересом.

Ведра пустые, машинально отметил я. Считается, что не к добру. Скверно, очень скверно… или нет? А, плевать! Ничто не вечно под луной. Двум смертям не бывать… А ведь я однажды уже умер. Врет, получается, поговорка: можно умереть дважды. А ведь не хочется пропадать…

– Только никого не убивать, – предупредил я. – И не увечить! Предупреждаю особо ретивых.

– Понятно, господин капрал, – закивал Чижиков. – Будем без смертоубийства. Как-никак христиане.

А ведь христиане друг дружку резали за милую душу. Хоть и говорят про азиатскую жестокость, но не нам мусульман укорять. У самих руки по локоть в кровищи.

А забор у Сердецких хиленький, на Рублевке куда выше и толще у буржуев водятся. И лакеи у тамошних «хозяев жизни» вооружены покруче. За каждым поворотом по пулемету. Не то что местные мушкеты, помнившие времена Алексея Михайловича.

Зря трясусь. Со мной как-никак пятнадцать здоровенных мужиков, это ж такая силища. Мы ведь не только пару челюстей, горы свернуть можем. Если захотим…

– Побежали, – тихо скомандовал я.