Гудериан

Немецкое командование имело в своем распоряжении подробные схемы укрепрайонов противника в Арденнах и на Маасе, что в немалой степени придавало уверенности. Ведя разведку всеми доступными способами, немцы установили – оборонительные линии французов обладают недостаточной глубиной и в ряде мест незавершены. Взвесив все данные, Гудериан решил, что имеются неплохие шансы на успех. Его танки должны были внезапным ударом смять сопротивление противника, несмотря на удобную для обороны местность Арденн, и прорваться к Маасу до того, как противник оправится от первоначальных поражений. Что касается его сомнений, то в дошедших до нас документах отражены лишь те, которые касались поддержки со стороны его начальников, хотя, отдавая им должное, следует заметить, что радоваться предстоящим сражениям мог лишь человек, обладавший непоколебимой уверенностью Гудериана. Гитлер же в отношении военной мысли чувствовал себя явно не в своей стихии. Хотя его «интуиция» подсказала курс действий, оказавшийся правильным, у него часто возникали сомнения, в результате чего он порой терял самообладание. Браухич и Гальдер с самого начала проявляли нерешительность и примкнули к сторонникам нового плана так поздно, что было невозможно полагаться на их последовательность в случае возникновении непредвиденной ситуации. Лист хотел, чтобы первыми Маас форсировали пехотные дивизии. Рундштедт, пребывая в неуверенности, продемонстрировал плохое понимание возможностей танковых войск, отказавшись даже разговаривать о нанесении глубоко проникающих ударов с плацдарма на Маасе. Клейст не имел опыта руководства танковыми соединениями, хотя ему, как кавалеристу, нельзя было отказать в инстинктивном стремлении к скорости и умении быстро разбираться в обстановке и распознавать возможности. Буш считал, что Гудериану вовсе не удастся форсировать Маас, а Бок, чью армейскую группу на севере лишили доминирующей роли, отводившейся ей по первоначальному плану, выразил мнение большинства, выдвинув вполне обоснованные (по обычным меркам) возражения. Он сказал Гальдеру:

«Вы будете ползти в десяти милях от фланга линии Мажино, осуществляя свой прорыв, и надеяться, что французы будут безучастно наблюдать за вами! Вы собираетесь запрудить массой танков узкие дороги Арденн так, будто угрозы с воздуха не существует вообще. А затем надеетесь дойти до побережья, имея открытый южный фланг на протяжении в 200 миль против основной массы французской армии!»

Здесь Бок ошибался, ибо информация о намерениях союзников, собранная за зиму, позволяла сделать вывод, что основная масса союзных армий в случае вторжения немцев в Голландию и Бельгию выступит на территорию Бельгии и, таким образом, создаст вакуум, который заполнит танковая группа Клейста. И все же однажды Гудериан назвал наступление через Амьен на Абвиль рейдом. Возможно, это слово он употребил чисто случайно; однако не исключено, что в данном случае имела место неуверенность в конечном исходе, и Гудериан был готов, если потребуется, отступить. Здесь проявилась гибкость мышления полководца, уделявшего внимание действиям танковых войск не только в наступлении, но и в отступлении, в чем верховное главнокомандование германской армии будет иметь возможность убедиться в будущем.

Штаб Гудериана готовился сниматься с места, а Гудерианом овладело состояние задумчивости, но никак не бравады или самоуверенности, о чем свидетельствует письмо к Гретель:

«Твоя догадка оказалась верной. Теперь я прощаюсь с тобой. Нам предстоят напряженные дни, и я не знаю, когда у меня появится шанс написать тебе снова. Мне бы хотелось лично сказать тебе «прощай». Сейчас это приходится делать при помощи безжизненного листка бумаги, и вся моя нежность остается невысказанной и невыраженной. В моей памяти еще свежо прекрасное последнее прощание, и даже недолгое повторение было бы для меня благословением, однако этому не суждено случиться. Благоухающая весной сельская местность кипит деятельностью, гармонирующей с всеобщим цветением, и поэтому, несмотря на всю уверенность, сердце наполняется нежной грустью. Теперь ты будешь своими мыслями стремиться к нашим мальчикам, и я желаю и надеюсь вместе с тобой, что после победоносной кампании ты сможешь прижать их к своей груди целыми и невредимыми. А теперь мы должны думать, как лучше выполнить поставленную задачу. Все прочее должно отойти на задний план… Я покидаю свое жилье, где разместился с комфортом, и сегодня вечером двинусь вперед… Любые неудобства не в счет, если на горизонте появится призрак большого успеха».