Группа крови: повесть, рассказы и заметки

У всего описанного есть вполне логичное объяснение: в условиях необходимого (во всяком случае, признанного необходимым в современном обществе) ускорения технического прогресса сроки морального и физического устаревания техники должны совпадать. Однако это не снимает вопроса, касающегося нас лично: какой же становится жизнь людей в таком одноразовом окружении? Ведь не могут не влиять на человеческую психологию повседневно и ежечасно используемые предметы…

Первым и, мне кажется, самым непосредственным следствием стал культ молодости, распространившийся за последние десятилетия с Запада на весь «цивилизованный» и быстро цивилизующийся по западному образцу мир. В новом вещном окружении комфортнее себя чувствуют – да и естественнее выглядят – люди молодые, не нажившие еще привычек и опыта, заставляющего критически воспринимать любые, в особенности новые, явления действительности. Мир не то чтобы молодеет – наоборот, развитые страны, особенно Европы, стремительно становятся «домами престарелых». Но универсальной модой сделалась «моложавость», легковерность и легкомыслие не по возрасту. Старость утрачивает свое главное, если не единственное, назначение – создавать баланс прогрессистским, безоглядным общественным устремлениям. Социальный корабль, лишенный такого балласта, становится неустойчивым, любое интеллектуальное волнение его опасно раскачивает.

Второе – западный мир в целом, я думаю, оказывается бессильным перед третьим миром. Юго-Восток не только беднее Северо-Запада, он еще и моложе его в производственной сфере. Там использование технологических новинок не сдерживается традициями почтительного отношения к продуктам человеческого труда, там hi-tech быстро осваивается, но он привнесенный, не местного происхождения. И если сегодня повсеместно славятся программисты индийской школы, мгновенно выросшей на пустом месте, то что помешает появлению индонезийских, например, хакеров, да еще и зараженных исламским радикализмом, способных с помощью ноутбука и мобильника мгновенно парализовать всю мировую банковскую систему или работу авиационных диспетчеров?

Третье – мы становимся все более зависимыми от управляющих работой бытовой техники структур. Свобода информации и передвижений, которую дают сотовые телефоны, интернет, спутниковое телевидение, электронное банковское обслуживание, современные, набитые электроникой автомобили, разветвленная сеть авиационных сообщений, представляется мне не более чем иллюзией. Трансляционные станции, управление сигналом, обязательная быстрая замена морально устаревших элементов, влияние рядовых служащих, занимающих ключевые места в системе, требующий высочайшей квалификации и сложнейшего оборудования ремонт наконец! Как известно, «Волга» ремонтировалась самодеятельно с помощью кувалды и трехсловного выражения, а обслуживание модной «трешки» Mazda требует компьютеров и специалистов с высшим образованием. Зато комфорт – в общем-то, даже чрезмерный… Все это превращает нас из автономно действующих взрослых индивидуумов в неусыпно опекаемых детей, бегающих в рамках той свободы, которую дают удерживаемые «родителями» технологические помочи. Большинство этого не осознаёт, но все подсознательно ощущают. Нас можно остановить в любой момент…

Резонно возникает сакраментальный вопрос: «что делать», чтобы если не преодолеть болезненную зависимость от вездесущих и непрестанно меняющихся продуктов неудержимо обновляющейся технологии, то хотя бы противостоять их влиянию?

Увы, по-моему, эффективного ответа на этот вызов не существует. Единственное, что в наших силах, – осознать наступление неизбежного, если мы не можем, да и не хотим ему противиться. Не всегда человек, ясно видящий проблему, способен ее решить, но он имеет больше возможностей подготовиться к последствиям. В конце концов, присмотритесь к своему мобильнику – обязательно ли его уже менять или по нему вполне еще можно говорить? Потребление ждет от вас рабского послушания – обманите его ожидания…

Вот ведь на какие мысли наводит сломавшийся старый холодильник.

Размышления у закрытого подъезда

Логика отечественной бюрократической деятельности кажется мне настолько понятной, что постоянные общественные охи и ахи, которые ее сопровождают, представляются или отражением какой-то сверхъестественной наивности, или сознательным лицемерием. «Как они могли принять такой глупый и вредный закон?! Кто же им позволил так себя вести?! Зачем они так поступают, это же глупо?!» Нет, дорогие соотечественники, отнюдь не глупо, и так себя вести позволяют они себе сами, и законы, подзаконные акты и прочие правила принимают сами в своих же интересах, и шаг за шагом превращают нас из граждан страны в своих, прямо скажем, рабов. В живую собственность бюрократии.