Грозовое лето

«В целях установления порядка и для ведения борьбы с большевиками на местах организуются по всей башкирской территории особые башкирские отряды по особо выработанному штату. Отряды эти до прекращения военных действий в пределах Башкирии должны находиться в ведении военного отдела правительства Башкирии, и при Военном совете образуется особый отдел добровольческих отрядов, а потому они, согласно требованиям стратегии, могут передвигаться из одного кантона в другой, и общее руководство ими в этих передвижениях возлагается на заведующего отделом добровольческих отрядов. По окончании военных действий в пределах башкирской территории отряды эти будут превращены в постоянную милицию и перейдут в ведение отдела внутренних дел правительства Башкирии.

Товарищ председателя правительства Башкирии

Валидов».

А левее висел фарман-приказ № 228 Штаба Оренбургского казачьего войска и башкирского правительства о мобилизации башкир в национальную армию.

Кулсубай выглянул в окно — лошадь стояла у коновязей, отмахивалась хвостом от слепней. Нет, не убежишь! Поздно… Он почувствовал себя пленником. И читать другие фарманы не хотелось. «Может быть, я ошибаюсь, и большевики действительно решили отнять у моего народа свободу и землю?..» Кулсубай вернулся в восемнадцатую комнату, рассказал делопроизводителю — военному писарю, кто он, откуда, служил ли в царской армии, какой чин имел, был ли ранен. Узнав, что Кулсубай был фельдфебелем, писарь обрадовался:

— Вот такие нам и нужны! Иди к полковнику Галину.

Но этот раз полковник встретил Кулсубая приветливее.

— По имеющимся у нас сведениям, вы ни с большевиками, ни с меньшевиками не путались, любите свой народ и будете честно бороться за его счастье. А мы присвоим вам офицерский чин… Запомните: мы — башкиры, нам политические партии не нужны, мы единый народ и должны заботиться о себе, и только о себе. Большевики хотят натравить богатых башкир на бедных, а бедных на богатых. Но кому пойдет на пользу братоубийственная резня? Русским большевикам. Нет, мы станем заботиться только о благополучии своего народа. Выбирайте, с кем вы пойдете — с большевиками или со своей нацией?

— Господин полковник, я всегда боролся за правду. Несправедливости я не терплю, — горячо сказал Кулсубай. — И я не трус! Если вы хотите счастья своему народу, то я с вами! За башкирскую бедноту я и жизни не пожалею.

Полковник поморщился.

— Беднота! Богачи! Это же явление временное. Мы — единая нация. Как только избавимся от власти русских большевиков, так последнего бедняка вознаградим землею и скотом.

— Дай бог, чтобы свершилась вековечная мечта бедняков!

Распахнулась дверь, и в сопровождении двух адъютантов вошел мерными шагами военный, смуглый, словно обугленный, с изрытыми оспой, похожими на пчелиные соты, щеками, в очках с тяжелой золотой оправой.

Полковник Галин вскочил, подобострастно отрапортовал:

— Здравия желаю, Заки-агай. Разрешите доложить… Получена оперативная сводка из Верхнеуральска: пятый стрелковый полк и шестой кавалерийский полк провели успешную битву с большевиками. Захвачены богатые трофеи.

— После.

«Заки Валидов? В кантоне говорили, что он самый злой, самый властолюбивый и самый мстительный турэ!»[3] — подумал Кулсубай и на цыпочках отошел от стола.

— Сейчас я еду к его превосходительству атаману Дутову.

Галин наклонил голову, как бы преклоняясь перед государственным значением встречи Заки Валидова с атаманом.

— Как дела с Кэжэнским кантоном? — Заки ронял слова лениво, будто бусины янтарных четок.

Приятно осклабившись, полковник мановением руки показал на Кулсубая:

— Предлагаю назначить начальником отряда Кулсубая Ахмедина. Из царских фельдфебелей. Участник японской войны. Вполне заслуживает присвоения офицерского чина.

— А!..

И вдруг Кулсубай с обидой почувствовал, что он совершенно безразличен Валидову.

— Завтра я приму вас. Запишите… Ахмедин Кулсубай. Кэжэнский кантон, — приказал Валидов адъютанту, перегнулся через стол, шепнул что-то Галину и вышел.

Полковник поднял со стола медный колокольчик, позвонил, сказал вошедшему дежурному — широколицему пожилому офицеру:

— Зачислить господина Кулсубая Ахмедина на полное офицерское довольствие.

— Слушаюсь.