Гроздья гнева

– Попробовал бы ты пожить с одним глазом! И видишь не так, как другие. С расстоянием никак не сообразуешься. Все кажется плоским.

Том сказал:

– Чепуха! Я знал одну шлюху, у нее ноги не было. Думаешь, она по дешевке брала, где-нибудь в подворотне? Нет, брат! Ей сверх положенного еще полдоллара приплачивали. Она говорила: «Много ли ты раз с безногой спал? Да ни разу! Получишь, говорит, особое удовольствие, а за это гони еще полдоллара». И платили, честное слово. Да считали за счастье. Она уверяла, что приносит удачу. А еще я знал горбуна в Мак… в одном месте. Он тем и жил, что давал другим потрогать свой горб за деньги. Это тоже удачу приносило. А ты жалуешься!

Одноглазый проговорил, запинаясь:

– Все тебя сторонятся, поневоле таким станешь.

– Да надень ты повязку на свой глаз. Нечего его выставлять, как корова задницу. Тебе нравится над собой ныть. А ноешь зря. Купи себе белые брюки. Ты, наверно, все больше пьяный валяешься да плачешь. Помочь тебе, Эл?

– Нет, – ответил Эл. – С подшипником я уже справился. Хочу поршень осадить.

– Голову не ушиби, – сказал Том.

Одноглазый тихо спросил:

– Думаешь… я еще могу понравиться кому-нибудь?

– А то как же, – сказал Том. – Говори всем, что у тебя кое-что другое выросло с тех пор, как ты окривел.

– А вы куда едете?

– В Калифорнию. Всей семьей. Думаем работу там подыскать.

– А как по-твоему, для такого, как я, там работа найдется? Ничего, что у меня будет черная повязка?

– Конечно, найдется. Ты же не калека.

– А вы меня не подвезете?

– Где там! Мы сами еле ползем – так нагрузились. Ты как-нибудь по-другому устраивайся. У тебя тут много всякого старья, собери машину да поезжай.

– Может, и на самом деле? – сказал одноглазый.

Под машиной что-то звякнуло.

– Готово, – сказал Эл.

– Ну, вылезай, посмотрим.

Эл протянул ему поршень с шатуном и половинку нижней головки подшипника.

Том протер залитый баббитом подшипник и осмотрел его.

– Как будто в порядке, – сказал он. – Эх, черт! Будь бы фонарь, сегодня бы кончили.

– Слушай, Том, – сказал Эл. – Я вот о чем думаю. Обжимки-то у нас нет. Знаешь, какая будет возня с кольцами?

Том сказал:

– Мне как-то посоветовали обкрутить кольца тонкой латунной проволокой, она зажмет.

– А как ты ее потом снимешь?

– Снимать не надо. Сама расплавится.

– Тогда лучше медную.

– Латунь крепче, – сказал Том. – Он повернулся к одноглазому: – Найдется у тебя латунная проволока?

– Кто ее знает. Кажется, одна катушка есть. А где можно достать такую повязку на глаз?

– Я не знаю, – сказал Том. – Пойдем поищем проволоку.

Катушку они нашли в сарае, среди ящиков. Том зажал шатун в тиски и тщательно обмотал проволокой поршневые кольца, плотно натягивая ее на них и постукивая кое-где молотком. Потом насадил кольца на поршень и вставил их в поршневые канавки. Провел по поршню пальцами, проверяя, легло ли заподлицо. В сарае быстро темнело. Одноглазый принес карманный фонарь и направил его луч на поршень.

– Ну, готово, – сказал Том. – Слушай, сколько возьмешь за фонарь?

– Да он плохой. За новую батарейку я заплатил пятнадцать центов. Ладно, давай тридцать пять.

– Есть. А сколько за шатун и поршень?

Одноглазый потер лоб костлявыми пальцами и соскреб с него слой грязи.

– Просто и не знаю. Если бы хозяин был здесь, он проверил бы по прейскуранту, что сто́ит такая новая часть, и, пока ты тут возишься, успел бы разнюхать, серьезная ли поломка и сколько у тебя денег, и за то, за что по прейскуранту следует восемь долларов, запросил бы пять. Начнешь торговаться, сбавит до трех. Вот ты во всем винишь меня, а ведь он, ей-богу, сукин сын. Видит, что не обойтись, и прижимает. Иной раз за шестерню больше сдерет, чем сам за всю машину заплатил.

– Ну а все-таки, сколько я тебе должен?

– Давай доллар, что ли.

– Ладно. И еще за ключ получай двадцать пять центов. Нам с ним куда легче будет. – Том протянул ему деньги. – Спасибо. И послушай меня, надень повязку на свой глаз.

Том и Эл сели в машину. Было уже совсем темно. Эл включил зажигание и дал свет в фары.

– Ну, прощай, – крикнул Том, – может, увидимся в Калифорнии. – Они развернулись на шоссе и поехали в обратный путь.

Одноглазый стоял, глядя им вслед, потом пошел через сарай к себе в лачугу. Там было темно. Он ощупью пробрался к матрацу на полу, лег и заплакал, а машины, вихрем проносившиеся по шоссе, все плотнее и плотнее окружали его стеной одиночества.

Том сказал:

– Если бы ты только заикнулся вначале, что мы сделаем все за один вечер, я бы тебя сумасшедшим обозвал..

– Сегодня обязательно кончим, – сказал Эл. – Только ты сам все делай. Я боюсь, затянешь подшипник посильнее – расплавится, недотянешь – стучать будет.

– Ладно, – сказал Том. – Расплавится так расплавится. Ничего не попишешь.

Эл вглядывался в темноту. Света фар было недостаточно, чтобы разогнать ее, но впереди на дороге, попав на минуту в их лучи, зеленым огнем блеснули глаза кошки.

– А здорово ты его отчитал, – сказал Эл. – Поучил уму-разуму.