Гром победы, раздавайся!

Две недели стояло русское осадное войско под Измаилом. С нескольких выстроенных батарей шел обстрел крепости из мощных артиллерийских орудий. Боевой припас ввиду малого его количества приходилось беречь, и пушки стреляли нечасто. Подвоз пороха и ядер затруднялся непогодой и сильно разбитыми осенними дорогами. Активно вели обстрел османской крепости со стороны реки только лишь суда генерал-майора Хосе де Рибаса. Перед этим русская флотилия уничтожила галеры и лансоны турок, и теперь ей уже ничего не мешало действовать на Дунае.

Нынешняя осада Измаила была уже третьей за эту войну. И хотя предыдущие два отступления не были следствием успешных действий неприятеля, происходили весьма организованно, с барабанным боем и под развернутыми знаменами, чувство досады переполняло сердца офицеров и солдат. Для взятия грозной придунайской твердыни армия сейчас не располагала ни достаточным числом солдат, ни необходимым количеством припасов, ни полководцами, способными сотворить здесь чудо. В ходе начатой «правильной осады» русские подвергались гораздо большим лишениям, нежели гарнизон крепости. Еды не хватало, от наступивших холодов и сырости солдаты и офицеры мерзли в открытой степи намного сильнее турок, сытых и укрытых в своих городских строениях.

Двадцать шестого ноября сераскиру было послано предложение сдать Измаил, на что был получен издевательский ответ. Генерал-поручики Гудович и Потемкин созвали военный совет, на котором постановили: осаду снимать и отходить на зимние квартиры.

Части русской армии начали медленно сворачивать боевые порядки и оттягиваться от крепости. Турки ликовали! Не отступал только лишь своенравный и дерзкий Хосе де Рибас. Испанец, напротив, приказал усилить обстрел крепости со стороны реки, занял расположенный неподалеку остров Чатал и заложил на нем две восьмиорудийные батареи.

* * *

– Куды пошли, герои-молодцы? – с издевкой кричали проходящей внизу пехотной колонне стоящие на валах ретраншемента егеря. – До Бендер еще целых две недели пути, измерзнетесь ведь в дороге!

– А вы чаво, совсем уже безголовые тута сидеть? – отвечала егерям пехота. – Глядите, зеленые, турка на конях прискочит, ног не хватит от нее убежать! И куды только ваше начальство глядит, али оно ушло уже?!

– Как прискочит, так и отскочит, чай, не впервой! – махнул рукой Егорка. – А наше начальство тута, с нами! – и покосился на стоящих неподалеку полковых командиров.

– Алексей Петрович, уверен, что все правильно делаешь? – тихо спросил полковника Милорадович. – Все-таки невыполнение приказа командующих. Сам понимаешь, могут ведь и нажаловаться его светлости. Как-никак в родстве с ним Павел Сергеевич состоит. Да и разумно ли это, чтобы против всей сорокатысячной османской армии и безо всякой поддержки стоять? Еще пару дней – и наша кавалерия с казаками тоже вслед за пехотой оттянется. Все, конец, вот и эта третья осада опять ничем для нас закончилась. Снова этот Измаил выстоял!

– Измаил будет взят! – продолжая глядеть с вала на крепость, жестко проговорил Егоров. – Там беслы, Живан, надеюсь, ты это не забыл?! Посмотри лучше правее северных ворот, во-он, шагов пятьсот от них в сторону возьми. Видишь, там лощинка расположена косая? Если ей прикрываться при подходе, то можно удачно с турецким валом сблизиться.

Живан взял у полковника трубу и вгляделся туда, куда указывал командир.

– Ну да, есть там лощинка, правда, Велько Вучевич совсем недавно докладывал, что там турки для усиления обороны новые пушки выставляют. Тоже ведь, небось, знают они про свое слабое место. Как сыпанут в упор картечью!

– Слышал про те пушки, – кивнул Алексей, – около дюжины их там сейчас стоит. А если мы с ними так же, как ранее, и сделаем: ночью штуцерники подкрадутся к валам поближе, схоронятся и ударят по орудийным расчетам при подходе цепей и колонн?

За прошедшей колонной пехотинцев потянулся обоз осадной артиллерии. По дюжине лошадей-тяжеловозов влекли за собой передки с большими орудиями.

– Батареи с первой параллели снимаются, – кивнул на орудия Гусев. – Еще день-другой – и все обозное следом уйдет.

– Братцы, вы просто доверьтесь, – оглядев своих заместителей, проговорил Егоров. – Не бывать в этой войне четвертой осады Измаила. В эту, в третью, крепость османская падет! Если мы сейчас вслед за всеми уйдем из ретраншементов, возвращаться потом тяжелее будет. Напакостят тут османы, разорят все отстроенные с таким тщанием укрепления. Да и забирать их придется у неприятеля с боем, а это лишняя пролитая кровь. Егерям передать мой приказ: всемерно усилить бдительность, а наскакивающего неприятеля отгонять от укреплений самым скорым прицельным огнем! Пионерам заложить на особо опасных направлениях фугасы!

* * *

На вторые сутки, ночью, когда основные подразделения русской армии отошли от крепости, из северных ворот выскочил большой отряд черных всадников. Не скрипнули густо смазанные жиром створки, не издали ни звука отменно выученные лошади. Не было слышно даже стука копыт, замотанных звериными шкурами. Семь сотен всадников скакали к русским укреплениям в полной тишине.