Гром гремит дважды

Зряшная выходка. Но, может, теперь остальные задумаются. Все эти злобные взгляды останутся взглядами. Может быть, и удастся избежать взрыва…

Но удар пришёл оттуда, откуда я его не ждал.

Рабочий день подходил к концу. Я был в столовой, протирал столы после ужина, неподалёку Ниу и остальные девчонки занимались тем же самым. И вдруг дверь распахнулась. Вошли двое воспитателей.

— Лей! — раскатился по столовой окрик. — На выход!

Я оставил тряпку, повернулся. Бросил быстрый взгляд на Ниу, она ответила мне взглядом, полным ужаса. Воспитатели двигались ко мне, как хищники, почуявшие добычу.

— Что он сделал? — воскликнула Ниу.

— Работай. Не отвлекайся, — ответили ей.

В спину мне ткнулась дубинка:

— Пошёл!

— Куда? — Я двинулся к выходу.

— В свою норку, мышонок, — усмехнулся воспитатель с шокером. — Запасливый мышонок.

Глава 27. Процедурный кабинет

Меня втолкнули в мою комнату, и я оказался рядом с Тао.

— Вот он, — доложил воспитатель с шокером.

Моя кровать валялась кверху ногами, вентиляционная решётка была отвинчена и лежала на полу. От входа я видел горку таблеток, притаившуюся за ней.

Вот и всё, приплыли…

В комнате стояли двое воспитателей, один из которых вертел в руке отвёртку. Это я сразу отметил — знали, где и как искать. Но главным тут был — директор. В своём неизменном коричневом костюме-тройке, в круглых очках.

— Прекрасно, — сказал он. — Итак, давайте выясним, для начала, чья это койка. — Директор брезгливо пнул носком лакированной туфли ножку кровати.

— Моя — вон, — сказал Тао, ткнув пальцем в нетронутую койку. Складывалось впечатление, будто говорил это уже не в первый раз.

— Лей? — посмотрел на меня директор.

— Эта — моя, — кивнул я на перевёрнутую.

— Хорошо. Значит, и тайник — тоже твой. — Директор скорбно покачал головой.

— Нет.

Казалось, будто все даже дышать перестали и уставились на меня.

— Вот как? — Директор изобразил удивление. — Значит, ты хочешь сказать, что это Тао устроил тайник у тебя под кроватью?

— Нет. Я хочу сказать, что это — не мой тайник.

В эту минуту я вспоминал… Нет, не вспоминал. Скорее, чувствовал, что помню о сотнях допросов, в которых я стоял по другую сторону. Знал, что для предъявления обвинения нужно соблюсти немало тонкостей. Ключевой момент — это признание. Потому что неопровержимые улики редко получается достать. Хороший адвокат легко превратит в пыль то, что неопытному глазу кажется нерушимой стеной.

Но чувство это меня подвело. Ведь меня не существовало официально, я, как и вся эта школа, был вне какой-либо юрисдикции. Здесь царили порядки, установленные кланом Чжоу, и передо мной стоял местный царёк, которому не нужны были отпечатки пальцев, записи с камер наблюдения и подпись под признанием.

— Вот как? — улыбнулся он. — А чей же он?

— Не в курсе, — пожал я плечами. — Я здесь просто живу.

— Просто… живёшь… — повторил директор и чуть заметно кивнул.

В поясницу врезалась дубинка. Ноющая боль ушла в почки. Я выронил костыль, рухнул на пол, еле успев выставить руки перед собой. Между лопаток ударили ещё раз. Я упал лицом в пол. Стиснул зубы, кулаки сжались сами собой.

— Ещё ни разу в моей школе не было такого строптивого ученика, — сказал директор. Я видел перед собой его блестящие туфли. — Первый же день — отказ принимать лекарство. Драки. Попытка побега. Нарушение режима. Полнейшая неспособность к обучению. Поднять его!

Меня схватили, поставили на ноги. Я, как мог, старался не опираться на сломанную ногу. Бросил взгляд на бледного, перепуганного Тао. Страшно? Да, понимаю, страшно — предавать. Сначала кажется, что останешься чистеньким, просто шепнёшь кому надо пару слов, и всё как-то незаметно уладится. Только вот на самом деле тебе практически всегда приходится смотреть в глаза тому, кого ты предал, видеть дело рук своих.

Кто мог меня так подставить? Кто мог заметить, как я прячу таблетки глухой ночью? Нас здесь двое — я и Тао. Кретин малолетний. Ему ведь нужна эта дурь, чтобы скормить борцам. Мог бы изловчиться и украсть. Но — нет. Побоялся, что я из него дух вышибу — дух борца! — и решил просто отомстить. За всё, что я ради него сделал.

Хорошо, Лей. Ты этот урок запомнишь: никогда не делай добра. За добро приходится расплачиваться.

— А ведь я неоднократно высказывал клану свои мысли насчёт первичных процедур. — Директор встал напротив меня и сверху вниз сверлил взглядом сквозь блестящие стёкла очков. — Я говорил, что процедуры привыкания должны длиться дольше. Но — нет. Они слишком надеются на чудодейственность своего лекарства. Что ж, надеюсь, этот вопиющий случай заставит их передумать.

— Если вам плевать, виноват я на самом деле, или нет, так давайте уже, бросьте меня в консерваторию, — сказал я. — К чему мне всё это говорить? Я ведь неспособен к обучению.

Мне влепили подзатыльник:

— Ты говоришь с директором, щенок!

— В консерваторию? — удивился директор. — Ты правда решил, что так легко отделаешься?