Гроб хрустальный

-- Ну, в одной тусовке, в этой сети неформальной. Я же не из комсомольских активистов, не из этих юных ленинцев. Не ебал их комсомольских блядей по школам комсомольского актива, не ебал их платных блядей по баням. Я и сейчас денег на выборах не делаю -- в отличие от остальных. Впрочем, я сейчас уже вообще денег не делаю.

Абрамов разлил последние капли водки.

-- Но я тебе все равно скажу: я получил по заслугам. Расплатился сполна за свои грехи. Жалко, Мишку зацепило.

-- За какие грехи? -- не понял Глеб.

-- За старые грехи, Глебушка, за очень старые.

И Абрамов посмотрел так, будто Глеб тоже знает, о чем речь, но по какому-то капризу притворяется, что не в курсе.

Глава десятая

-- Слушай, Андрей, -- спросил Глеб, -- а правда, что Крутицкий уже не хочет в Тимову студию инвестировать?

-- А с чего ты... -- Андрей смотрел в экран, двигая мышкой и лениво тыча в клавиатуру.

-- Он мне сам сказал. Я вчера его встретил -- ну, на похоронах общего знакомого, и он сказал, что это все детский сад.

-- Детский сад, -- повторил Андрей. -- Тим еще доживет до собственного дома в Лондоне, поверь мне. И карлики начинали с малого.

Глеб кивнул и вернулся к "Вечерним нетям". Арсен писал эти выпуски еженедельно, сначала из Израиля, где жил, теперь -- из Москвы, куда приехал на месяц. Чайникам вроде Глеба Арсен объяснял, что такое IRC или FTP, чем плохи Windows, и почему надо повесить на хомяк голубую ленточку в знак протеста против решения Клинтона принять закон, ограничивающий свободу слова в Интернете. Интернет -- это американская форма Самиздата, подумал Глеб, и совершенно непонятно, как можно в нем что-то ограничить. Без сомнения, будь у американцев наш опыт борьбы за свободу, они бы никаких ленточек не вешали, а просто придумывали технические решения. Скажем, чтобы не было серверов, а файлы друг другу пересылать напрямую. И не по почте, а по какому-нибудь специальному протоколу. Фиг бы тогда кого поймали.

Когда Глеб оторвался от экрана, Андрея уже не было в офисе, зато появился Бен и миловидная невысокая блондинка. Глеб узнал ее по фотографии с Бенова десктопа: это была жена Бена Катя Гусева. Она была дизайнером, как и Глеб, и он недоумевал, почему на работу взяли его, а не Катю. Он быстро нажал Alt-Tab, вызвав на экран CorelDraw с эскизами логотипа журнала.

-- Вот, глянь, -- сказал он Бену, надеясь, что Катя тоже посмотрит и, может быть, скажет что-нибудь ценное.

-- Круто, -- оценил Бен и пошел к своему столу, а Катя начала расспрашивать, какими эффектами Глеб пользовался.

Они еще обсуждали дизайнерские дела, и тут в комнату ворвался Шаневич, за ним, бормоча что-то утешительное, вбежал Андрей. Илья просто кипел от ярости.

-- Ну, сознавайтесь! -- заревел он, -- Кто такая эта блядь Марусина?

Разгневанный Шаневич походил на комического Зевса-громовержца; всклокоченная борода выглядела сполохами рыжего огня. Снежана хихикнула. Шаневич развернулся к ней:

-- Ты, что ли?

-- Нет, Илья, ты что? -- испугалась девушка. -- Я же ничего в этом не понимаю. Я... ты же знаешь, я по другой части.

-- Да не баба это, -- сказал Бен. -- Я всегда говорил. Мужик как пить дать.

-- Я из него бабу сделаю, если найду, -- рявкнул Шаневич и вышел.

-- А что случилось-то? -- спросил Глеб.

Шаневич позвонил Крутицкому, пояснил Андрей, и Влад подтвердил, что пока замораживает все отношения с Шварцером, да и с самим Шаневичем, потому что ни того, ни другого не считает серьезными партнерами. На вопрос, в чем дело, Влад ответил, что нашел в Интернете статьи какой-то девушки, которая писала, что Шварцер фальсифицировал свое портфолио. Совершенно неважно, правда ли это, сказал Крутицкий, но серьезные люди не позволяют таких сливов.

-- То есть эта девочка кинула нас на пятьдесят штук грина? -- сказал Бен. -- Круто. Сила слова.

-- Может, еще обойдется, -- сказала Катя, но Бен цыкнул на нее: "Хуй-то обойдется", -- и она обиженно замолчала.

С горя все пошли пить кофе. Глеб задержался, чтобы просмотреть почту, и нашел письмо от Снежаны. Он удивился - к чему писать письма, сидя в двух метрах от адресата. Снежана спрашивала, свободен ли Глеб вечером. Он написал, что свободен, и пошел на кухню: ясное дело, пока Снежана пьет кофе, ответ не придет.

На кухне обсуждали Крутицкого.

-- Странный чувак, -- говорил Бен. -- Такой весь из себя новый русский, а запал на Нюру Степановну.

-- Правда запал? -- спросил Глеб. Андрей сообщил, что несколько месяцев назад, когда Нюра только пришла в офис, была какая-то пьянка. Крутицкий зашел случайно, тоже выпил и потом весь вечер просидел с Нюрой в уголке. Ушли они вместе и с тех пор регулярно встречаются.

-- Может, у него эдипов комплекс? -- предположила Катя.

-- Какой эдипов комплекс? -- возмутился Бен. -- Выучила умных слов и туда же.

-- Не, -- сказал Андрей, -- скорее, ему нравится, что она такая. Все бабы, которых он по работе знает, небось, отрастили себе клыки и когти, а тут что-то тихое, безопасное...

-- Я бы с Крутицким не могла, -- сказала Снежана, -- он такой сладкий-сладкий... Я слышала, как он с Нюрой разговаривает. Называет ее "моя мышка".