Гримуар II (СИ)

В отличие от первых двух, она при жизни погубила других людей и заслуживала страданий. Но даже не могла погрузиться дальше, застряв здесь. Маррайяш хотел, чтобы она тоже ответила за свои злые умыслы. Мы появлялись в ее сне и каждый раз пленили ее, уверяя, что ее возлюбленный вернулся к своей жене и нежится в ее объятиях. В конце концов, стерва приняла свою судьбу. Такое свершение справедливости, хоть и было жестоким, показалось глотком свежего воздуха после ужаса Йэше.

Четвертым был старик, чья семья погибла во время эпидемии. Как на зло, выжил только он. Он взял на воспитание маленького мальчика, потерявшего семью. А затем и девочку чуть старше. Они были благодарны старику, холили и лелеяли его. Маррайяш исполнил желание деда неправильно. Совершенно неправильно. В маленькой ленточке были написаны слова благодарности за то, что семья вернулась к старику. И пусть, что не в прежних телах. И пусть не они сами. Старец верил, что, спасая совершенно чужих детей и даря им свою доброту и заботу, он доказывает, что выжил не зря. Но дух персикового дерева внушил деду, что это действительно его дети. Остаток жизни он прожил, не понимая реальности, а подобранные дети старательно играли свои рули.

Нокс, мягко говоря, наехал на монаха, обозвав его безмозглым пнем и… другими нелестными словами. Отчасти, я был с ним согласен. И только после мы с Пересмешником осознали, что вся эта история — записанные события в памяти Маррайяша. Блин. И ведь ляпнули, не подумав. Пристыдили за то, что Маррайяш на самом деле не совершал, но думал, что совершал.

— Аргх! Как же все сложно… — протянул я.

Со стариком мы быстро справились. Он сразу же поверил на слово и легко избавился от иллюзий. Оставался пятый дух.

Мы оказались среди бескрайних холмов с изумрудным морем зелени, по которому порывы ветра гнали ряды манящих волн. Нежная голубизна далекой выси мягко вела по своим просторам невесомые пушинки облаков. В свисте ветра и песне сверчков я услышал нечто… знакомое. Нечто печальное и щемящее.

— Это…

Я, ничего не говоря друзьям, со всех ног побежал куда глаза глядят. Все это было слишком знакомо. Ветер, трава, небо. Все. Я упал навзничь. Слабо поднял голову и увидел маленький домик. Девочка с локонами цвета спелой пшеницы сидела на аккуратной скамейке и напевала до боли знакомую мелодию.

— Ирен?

Девочка посмотрела на меня и, смешно наклонив голову, улыбнулась.

— Да! А ты кто?

— Я…

— Пятая ошибка ждала меня после смерти, — произнес Маррайяш, внимательно глядя мне в глаза. — Прости меня.

Глава 9: Ирен

В далеких краях, о коих не ведают ныне, и не знали в былине, среди вечнозеленых холмов и цветущих полей, жила девушка.

День изо дня она проводила за работой, не жалея ни рук, ни ног. Каждое утро начиналось с похода за водой к журчащему ручью. Завтрак был столь не сытным, что живот постоянно крутило, а в глазах темнело. Бережно подносила дрожащими руками ко рту матери кусочек безвкусного хлеба. Мать смотрела в окно, ожидая того, кто никогда не придет.

Работа по дому. Уход за небольшим огородом. Походы в деревушку и труд за муку и целительные травы. Дни были неотличимы друг от друга, как капли дождя. Безрадостная жизнь мерно текла вперед зыбким пуском, в коем ноги увязали все больше и больше. Каждый новый шаг давался с трудом. Но даже так, закрывая глаза на все тяготы, она находила время для радости.

Ежевечерне Ирен садилась на подкосившейся скамье и тихо напевала мелодию, застывшую в глубине ее души. Она вспоминала тот первый раз, когда встретила смысл своей жизни.

Когда ей было всего девять лет, когда мать еще была в здравом рассудке, Ирен играла с деревенскими детьми. Все жители селения боялись и презирали Ирен за то, что она была полукровкой. Ирен не понимала, что такое полукровка, но знала, что ее отец был не из деревни. Он появился только раз, одарил мать Ирен дочкой и исчез.

Вот только детям были чужды все эти суеверия. А запреты действовали как масло, залитое в костер. Они убегали из дома и играли с девочкой невероятной красоты и слушали ее незатейливые песенки. Родители, найдя своих детей с Ирен, ругали и избивали их. Уводили домой. Ребятня, переждав гнев взрослых, вновь играла с девочкой.

В один из таких дней Ирен шла по длинной тропе. Вдалеке виднелся обветшалый домик. Лучи закатного солнца окутывали мир в теплые объятия. По щекам девочки текли слезы из-за непонятных слов взрослых, сказанных с невиданной злобой и жестокостью: «Сучья полукровка». Она брела и брела вперед, опустив глаза, не обращая внимание ни на красоты холмов, ни на волшебство заката

— Такая красивая и так горько плачешь, — донесся низкий голос.

Высокий мужчина благородной красоты и стати присел перед Ирен и улыбнулся. Девочка молчала. Быстро вытерла слезы и шмыгнула носом.

— Я упала!

— Правда? А одежда вроде чистая.

— Я не вру!

— Верю-верю.

Мужчина, не переставая улыбаться, вытащил из сумки сверток и передал девочке.

— Мама говорила…

— Не брать ничего у посторонних. Конечно.