Грядет тьма (сборник)

В ее глазах вспыхнул огонек, который исчез почти мгновенно, как ветерок, пробежавший по воде.

— Мы поладим. У нас все очень хорошо, правда. Мы можем вас удивить.

Я смерил ее оценивающим взглядом.

— Чем ты занималась до того, как стала актрисой? — поинтересовался я. — Откуда родом?

— Чикаго. Я много играла на бирже — и это все. Может быть, надо через многие трудности пройти, чтобы понять, чего действительно хочешь. Для меня это — рабочая карточка для Голливуда. Без нее у меня нет шансов. Я поставила все на это. Пока что безрезультатно. — Она улыбнулась мне. — Когда Комус предложил мне эту роль, взамен я попросила голливудскую карточку, и они мне ее пообещали. Если эти гастроли состоятся.

— Мы их проведем, — машинально ответил я.

Она бросила на меня ясный, полный надежды сценический взгляд. Я почти физически ощутил, как в ее голове пронеслась мысль о моем блистательном прошлом, и, чем черт не шутит, вдруг меня впереди ожидает такая же судьба и я стану снова знаменитым. Она была бы счастлива подыграть мне настолько, насколько я захотел бы, но только с выгодой для себя.

Я задумчиво посмотрел на нее.

— Кресси, я хочу задать тебе один вопрос. На тебе есть купальник?

Она серьезно посмотрела мне в глаза. По ее лицу мимолетно пробежала легкая тень веселья. Она покачала головой.

Я молча кивнул.

— Так я и думал.

Я стоял и смотрел на ее лицо, на гладкие мокрые плечи, на их отражение в воде. Журчащая тишина секвойи и реки сомкнула нас вместе. Я стоял на берегу и смотрел на нее. Половина моего сознания чувствовала себя такой же жизнерадостной, как воздушный шар. Но другая половина не принадлежала мне. И пока я сплю каждую ночь и просыпаюсь каждое утро рядом с Мирандой, как я могу позволить себе думать о Кресси или о ком-то еще?

После долгой паузы она произнесла:

— Что?

Я отрицательно покачал головой.

— Репетиция начнется минут через двадцать. У нас еще много работы. Тебе лучше поторопиться. Мы будем ждать тебя.

И я отвернулся.

Глава 11

Солнечные лучи косо пробивались сквозь кроны деревьев, когда мы начали планировать шоу среди гигантских стволов секвойи. По пыльному ковру из сосновых иголок мы проходили как бы по городской улице. Гатри измерил форму и длину трибун, на которых будут сидеть зрители. Они перекрывали противоположные концы сцены. С двух других сторон — офисные здания, выстроившиеся вдоль улицы. Мы начертили на земле участки тротуара и закрепили сухие ветки вертикально, чтобы отметить двери и окна. И это была наша сцена.

Мне бы хотелось неспешного чтения сценария, когда все сидели бы вокруг, обсуждали пьесу, вживались в образ и знакомились поближе. Мне хотелось многого, в том числе и времени. Несмотря на то что все мы выучили реплики во сне, самая трудная часть работы была еще впереди, и у нас было фантастически мало времени, чтобы успеть учесть все нюансы.

Актеры меня всегда недолюбливали. Впрочем, это не имело особого значения. Я заставил себя не обращать внимание ни на что в мире, кроме работы. Я не обращал внимание на то, что время поджимает, и на то, как сильно я хочу выпить, и на то, что я позволил или не позволил сделать с собой мятежникам. Теперь ничто не имело значения, кроме постановки спектакля.

Как-то раз мы бегло прошли всю пьесу, отсекая ненужные действия и получая общее представление о сценическом образе, который каждый из актеров разработал для своей роли. Мы выяснили, где они не увязывались друг с другом. Мы узнали, как ужасно все выглядит. Поначалу всегда так бывает. Мы сталкивались друг с другом на входе, выходе и на переходах. Мы обнаружили, что у нас нет ни времени, ни пространства, чтобы сделать нужные акценты и связать все сюжетные линии воедино. Мы обнаружили большие мертвые отрезки текста, выпадающие из смысла спектакля. В какой-то момент мы все сгрудились в одном углу сцены, согласно сценарию, чтобы понять смысл происходящего. Но оказалось наоборот — все запуталось. Не похоже, чтобы кто-то на божьей земле мог сделать достойную постановку на этом сценарии и с этим актерским составом.

Вдобавок ко всему остальному, работа на такой сцене, как эта — с двумя трибунами зрителей по обе стороны — делала ее намного сложнее, чем казалось на первый взгляд. На обычной сцене вы выступаете лицом к зрителю, но когда аудитория расположена с двух сторон, это делает невозможной обычную игру труппы. Как вы можете обращаться к зрителям одновременно спереди и позади вас? Все что вы можете сделать — это продолжать двигаться. Когда мы закончили последнюю сцену, я уныло сказал:

— Все плохо, перерыв десять минут, — и подошел к Гатри, посасывающему трубку у печи.

— Есть ли какая-нибудь веская причина, — спросил я, — по которой мы не сможем арендовать нормальный зал и попробовать сначала? Никто из нас не чувствует сцену, потому что мы постоянно боимся столкнуться. Даже если бы у нас было достаточно времени для репетиций, мы все равно...

— Извините, мистер Рохан. Приказ есть приказ.

— А как ты будешь оборудовать места для зрителей?

Гатри кивнул в сторону своего грузовика.