Гретхен

– Смотря куда возвращаться, – ответил Хинцель. – Если к моим родичам, то спасибо, не хочу, а если попасть к Закмайерам, то я бы, пожалуй, согласился!

Гретхен рассмеялась.

– Закмайеры откормили бы тебя! Получился бы из тебя не Хинцель, а поросенок весом в центнер!

Хинцель надул щеки так, что бабочка у него разъехалась во все стороны.

– Не дразнись! Не смей потешаться над Гансиком! – воскликнула Гретхен и хлопнула Хинцеля по щекам, чтобы он выпустил воздух.

– Я не дразнюсь, а пытаюсь влезть в его шкуру! – попытался оправдаться Хинцель. Он приобнял Гретхен и прошептал ей на ушко: – Я же страсть как люблю толстых! И в тебя я влюбился только потому, что ты была пампушкой! Из-за твоего жирка! Ну а сейчас я тебя люблю уже просто по привычке. Из верности!

Зеппи неодобрительно отнесся к парочке, обнимающейся на подушках. Мяукнув, он прыгнул на стол и уже оттуда сиганул прямо Хинцелю на плечи, а чтобы удержаться – выпустил все когти, которые больно впились Хинцелю в кожу.

– Зеппи, скотина хвостатая, я же тебе не дерево! – взвыл Хинцель.

Испугавшись зычного рыка, Зеппи соскочил на пол – и в этот момент проснулся Пепи. Пошатываясь, он вошел в гостиную и громко возмутился:

– А чего ты без меня строить начал-то?

– Мы только провели мелкие подготовительные мероприятия, – сказал Хинцель.

Пепи уселся на подушки и попытался оттеснить Гретхен от Хинцеля.

– Значит, так, – проговорил Пепи с деловым видом, обращаясь к Хинцелю. – Строить будем мы вдвоем! А ты… – добавил он, повернувшись к Гретхен, – ты будешь подавать материал.

– Я вам в подсобные рабочие не нанималась! – решительно запротестовала Гретхен.

– Ты же девочка, – ответил на это Пепи. – Тебе ответственную работу не поручишь! Какая из тебя строительница вертолетов?

– Правильно говоришь! – рассмеялся Хинцель. – Вот она, молодая поросль, выросшая в феминистском окружении!

Гретхен поднялась с подушек и пошла в кухню.

«Раз так, пойду на свое место – к плите! Действительно, чем еще женщинам заниматься», – подумала она про себя. В кухне был страшный беспорядок, и Гретхен принялась его разгребать, размышляя о том, откуда у такого маленького мальчика взялись такие странные взгляды.

Два дня провела Гретхен, ухаживая за Пепи. И эти два дня она практически не спала из-за долгих ночных разговоров с Мари-Луизой, которые выливались в бурные дискуссии. И в четверг, и в пятницу Мари-Луиза приходила домой поздно, полная новых впечатлений, которыми она делилась с Гретхен, рассказывая удивительные вещи. Конгресс этот к эзотерике, как утверждала мама, никакого отношения не имел. От эзотерики Мари-Луиза уже давно отошла! Теперь она увлеклась всякими лунными теориями. Она прочитала Гретхен целую лекцию о религии луны. Луна, объяснила Мари-Луиза, воплощает женское начало, а солнце – мужское. И это мужское начало необходимо ликвидировать. А женское восстановить в правах и поставить во главу угла. Первоначально ведь, втолковывала она изумленной Гретхен, в мире царили матриархат и культ луны, и все было прекрасно. А потом на смену пришли патриархат и культ солнца, и все стало ужасно!

Мари-Луиза поведала о «богине космической ночи» и о «магической природе женского начала». А Гретхен, которую не воодушевили ни богиня луны, ни магическая природа, принялась доказывать, что феминизм возможен и безо всякой там луны и магии. Это, в свою очередь, вызвало бурный протест со стороны Мари-Луизы, которая принялась перебивать Гретхен. Но та потребовала дать ей договорить и стала убеждать Мари-Луизу в том, что можно построить простые партнерские отношения и без этих заморочек. Мари-Луиза же в ответ сказала, что Гретхен смотрит на вещи «слишком узко».

В субботу утром с чугунной головой, забитой лунными премудростями, Гретхен вернулась домой и обнаружила там угрюмого папу. Настолько угрюмого, что это было видно даже по его усам, которые не топорщились, как обычно, задорными восклицательными знаками, а казались совершенно обвислыми. Это свидетельствовало о крайней степени уныния.

Гретхен подозревала, что причина папиного угрюмого настроения заключается в ее двухдневном отсутствии, но предпочла сделать вид, будто ничего особенного не произошло.

– Ты уже завтракал, папа? – спросила она с наигранной веселостью и бодростью.

– Разумеется, – ответил он ледяным тоном.

– А мама с Магдой поехали в магазин? – задала следующий вопрос Гретхен все тем же радостным голосом.

– Полагаю, что да, – от папы по-прежнему веяло холодом.

– Слушай, пап, ты что, дуешься? – спросила Гретхен с деланым удивлением.

– Нисколько! Чего мне дуться? – язвительно ответил он. – На это нет ну совершенно никаких причин!

– Мне тоже так кажется, – миролюбиво проговорила Гретхен.

Тут папа не выдержал, и его понесло.

– Ах, тебе тоже так кажется! – закричал он. – А мне вот кажется, что ты надо мной издеваешься! Два дня прогуливаешь школу ради этого прыща малолетнего и даже не удосуживаешься на ночь прийти домой!

– Папа, выбирай выражения! Что это за прыщ малолетний? – Гретхен с укоризной покачала головой.