Грешный

Постепенно разгорающееся желание я давил в себе всеми силами. Сейчас это было не то, что мне требовалось. Лежащая на «алтаре» королева признаков жизни не подавала, однако и умершей тоже не выглядела. Нечто похожее происходило с Алиной после морского сражения недалеко от Горок, когда она, по словам целителя, заработала энергетическое истощение. Вывести её из этого состояния мне удалось тогда только с помощью Триты и камня Байаль, да и то — всё висело на волоске до последней секунды.

Конечно, я мог бы попробовать провернуть то же самое и с Ирсайей, но… сперва надо было хоть чем-то прикрыть её… от греха…

Ничего подходящего поблизости не нашлось. Ни на полу, ни на креслах, не возле трона… В поисках мне помог подошедший от двери Малыш. Ничего мне не объясняя, он обнюхал стену за троном, затем повернул в мою сторону голову и коротко рыкнул.

Стена оказалась действительно непростой. За ней обнаружилась тайная комната, запертая на магические запоры и прикрытая мороко́м. Причём, таким хитроумным, что я ощутил его только когда подошёл вплотную.

Размером и формой комната напоминал пенал. Или, скорее, глубокий шкаф, или даже кладовку для хранения всякой всячины. Мешочек кристаллов сапбри, пара шкатулок с обычными немагическими драгоценностями-украшениями, несколько жреческих мантий. Одна из последних подходила для королевы как нельзя лучше.

Мысль, что именно в этом «сейфе» Ирсайя хранила так нужное мне «Око демона», пришла в голову сразу, едва увидел шкатулки. Увы, но быстрый осмотр ничего не дал. А небыстрый я решил отложить на потом, когда королева очнётся… ну, или, наоборот, не очнётся. Думать о негативном исходе мне сейчас не хотелось, но и не думать тоже не получалось, как ни крути…

Мантию-балахон я накинул на женщину сразу, едва вернулся. Тхаа уселся рядом, разинул, зевая, пасть и щёлкнул клыками. Я попросил его вести себя тихо и приложился ухом к груди королевы. Сердце у дамы не билось, дыхание отсутствовало, но прочих признаков смерти пока что не наблюдалось.

Попытки вернуть королеву в сознание с помощью камня Байаль завершились ничем. Я потратил минут пятнадцать, но ничего не добился. Вкладывал осколок драконьего сердца ей в руку, прижимал к голове, к груди, сам брал её за руки, старался представить, что чувствовал, когда возвращал из комы Алину и Рейну… Ничего, к сожалению, не помогало…

Вытерев со лба пот, я отшагнул от каменного постамента и устало взглянул на тхаа:

«Прости, брат. У меня не выходит…»

Малыш неспешно поднялся, медленно подошёл к «алтарю», запрыгнул наверх… Лизнул королеву в щёку… Окинул меня задумчивым взглядом…

Перед моими глазами возник мыслеобраз. И не один, а целая серия.

Я с изумлением посмотрел на напарника. Тот в ответ довольно оскалился и крутнул головой, словно бы говоря этим самым:

«А ты действительно думал, что будет легко? Ну нет, брат, шалишь…»

Он соскочил с постамента, не спеша обогнул меня, обтёршись мохнатым боком, после чего убрёл к двери, где и плюхнулся на пол, «спрятав» свою лобастую голову между передними лапами. Типа, мол, действуй, давай, я не подсматриваю.

Способ, который он предложил, оригинальностью не блистал. Сказку о Спящей красавице я и читал, и слышал во множестве вариантов. От полностью «травоядных», одобренных высочайшей цензурой, до максимально жёстких, где проспавшая сотни лет дама пробуждалась не просто немножко беременной, а многодетной матерью, не имеющей никакого понятия, кто и в каком количестве ей так подсуро́пил.

Будучи хищником, мягкие «травоядные» варианты Малыш не рассматривал, а сразу же предложил мне тот, который выбрал бы сам, если бы был человеком. Вдохни в свою женщину искру жизни, и ей ничего больше не останется, кроме как продолжить ваш род — сильнейшей жрицы Ларанты и единственного в этом мире иммунного. Только это, как полагал тигрокот, может вывести её из состояния энергетического истощения.

Наверное, он был прав. И даже скорее всего. Но я так не мог. Ведь что по моральным законам, что по уголовным статьям, это означало «совершить насилие, воспользовавшись беспомощностью жертвы».

Конечно, в том мире, где я сейчас находился, традиции и законы несколько отличались от тех, к каким я привык на Земле, да, собственно, и на Земле они, бывало, лишь декларировались, но с другой стороны… Да, с другой стороны, законы, как жить и как поступать в этой жизни, люди всегда носят у себя в головах. И никакими репрессиями, никакими кнутами и пряниками их оттуда не выбить. Хочешь убить — убьёшь, хочешь помочь — поможешь, хочешь остаться в сторонке — отвернёшься и проча́паешь мимо. А что до расплаты, так до неё, как обычно, надо ещё дожить, и вовсе не факт, что получится…

Мысленно выдохнув, я наклонился к лежащей на постаменте Ирсайе и поцеловал её в губы.

Целомудренно и безразлично…

Словно скульптуру из камня…

А впрочем, нет. Безразлично не вышло.

Нет, током меня в этот миг не пробило, но прячущийся за грудиной Байаль неожиданно потеплел. А следом за ним потеплели и губы красавицы. Пока ещё спящей, но, похоже, уже не такой безучастной, как за секунду до этого…