Грешник

Собрав волосы, которые спутались из-за его грубого обращения, женщина пригладила роскошную черную копну — так, словно успокаивала пугливую лошадь, а потом перекинула пряди через плечо, где они и будут покорно лежать во благо красоты. Уверенной рукой она скользнула по нанесенной лезвием ране и собрала выступившую на шее кровь. Опустив взгляд, она с грустью посмотрела на красную жидкость.

Всего лишь иллюзия. Часть «одежды», укрывающей ее истинное обличье. Жаль, не настоящая…

Сдавленный стон заставил ее поднять взгляд. Мужчина с трудом осознавал происходящее, он шокировано раскрывал рот, испуг на лице превращал его в школьника, оказавшегося на директорском ковре.

— Я же говорила, — сказала она тихо. — Следовало оставить меня в покое.

Наклонившись вперед, она украсила его вялые губы своей кровью, такая помада подходила его глазам-бусинкам и жеманным губам.

— Ч-Ч-что…

Она ударила его раскрытой ладонью, достаточно сильно, чтобы оглушить. И еще раз, проливая его кровь, когда он прикусил внутреннюю сторону щеки.

Оказавшись напротив его лица, она прошептала:

— Я заставлю тебя заплатить за все, что ты присвоил без спроса.

Потом она поцеловала его, накрыв его рот своим, цепляя нижнюю губу зубами… откусывая кусок плоти. Когда он заверещал, она выплюнула губу на ладонь, а потом провела по его лицу, оставляя кровавый след.

— Что, не нравится? — выдавила она, когда мужчина попытался увернуться от своей же губы. — Не нравится, когда целуют насильно.

Выбросив его губу, она рывком послала парня в полет и впечатала в сырую, испачканную копотью кирпичную стену, возле которой он собирался ее изнасиловать. Мужчина раскинул руки и ноги в стороны под влиянием ее воли и тем самым напомнил индейку на День Благодарения.

Кровь потекла по альфасамцовым татуировками на шее — благодаря тому, что она внесла правки и сейчас сделала его рот достаточно большим для этого лица, но мужчина пребывал в глубоком шоке и не кричал. Однако шок исчез, когда она вскинула ладонь и послала в него сгусток энергии.

Вот после этого он закричал на высоких частотах, как заколотое животное.

Но она его не закалывала. И визг раздражал.

Другой ладонью она набросила на него чары, формируя пузырь вокруг его головы, сдерживающий крик, спасающий ее бедные уши от звона, который останется даже когда мужчина замолкнет.

Девица разрезала его кожу ровно посередине его тела, срывая майку и обнажая мускулы под ней, кожа слетела с него, как и бесполезная одежда, двумя кусками приземлившись у его ног.

Распятый и мокрый от дождя, мужчина еще дышал, и крови было мало, только лифма стекала по сухожилиям ног. Тело подрагивало, в основном ноги и руки, ну и грудные мышцы. А потом он обгадился.

Это было так неприглядно.

Испытывая отвращение, она отозвала пузырь и позволила телу рухнуть бесформенным кулем наземь. Уходя, она как Леброн[7] игралась с чарами тишины, вела мяч возле себя, он с эхом отскакивал от асфальта, созданный ею ритм вдохновлял не больше того, что она слышала в колонках человеческого клуба.

Добравшись до конца переулка в нескольких блоках к северу, она услышала шум в районе того места, где она вершила правосудие, и представила, как кто-нибудь найдет тело того мужчины. И да, вскоре послышался вой сирен.

Хотя ночью в Колдвелле сирены звучали на каждом углу, скорее всего, эти не по ее душу.

Она остановилась и, подхватив мяч, устроила его на кончиках пальцев.

Дождь капал неумело, словно погода не могла решить, перейти ли в стадию тумана… или, может, это Девина ее напугала? Так или иначе, бесконечно маленькие капли, падая на пузырь, скатывались на асфальт, оставляя после себя радужные следы и напоминая ей о разводах на внутренних форзацах старых книг. Она думала о продолжительном времени, проведенном на земле, и ее относительно недолгом заключении — из которого она вырвалась благодаря немалым усилиям. Но кое-что ее волновало. Когда она только вырвалась из Колодца Душ благодаря продуманному соблазнению, она ожидала что Творец Всего Сущего разыщет ее и сбросит вниз, наказывая ее еще большей изоляцией.

Но чем дольше ей позволяли бродить по улицам города, чем явственнее зима трансформировалась в весну, она начинала осознавать, что никто не посягнет на ее свободу. Но чем дольше она находилась здесь и чем больше верила в свою безнаказанность, тем четче понимала, в каком заточении находится, несмотря на свободу передвижения. По-прежнему на цепи, пусть она и не видела ни их, ни сдерживающих ее решеток.

Окруженная потенциальными любовниками и бесконечной вереницей возможностей для потребления чего бы то ни было, она оплакивала потерю своей настоящей любви, горевала по беспрецедентной разлуке, ознаменовавшей конец их отношений. Падший ангел Джим Херон сейчас был в Раю, навсегда разлученный с ней… и навечно с другой. Он был с той мелкой невзрачный девчонкой Сисси, в которую умудрился влюбиться, и Девине хотелось уничтожить Землю и всю галактику от одной мысли, что он проведет вечность с этой мямлей.

Поэтому она понимала, почему Создателю плевать на то, что она снова вырвалась на свободу.