Грехи наших отцов

– Но я… – фон Пост тщательно подбирал слова, – успел разобраться во всем этом. Решение о твоем отстранении имеет более глубокие основания. Ты утаила от нас, что являешься родственницей Пеккари. Твоя мать и Улле Пеккари – брат и сестра.

– Они не брат и сестра…

– С юридической точки зрения, приемный ребенок – то же, что и родной.

– С такими вещами нужно разбираться отдельно в каждом конкретном случае, – возразила Ребекка. – Нельзя так сразу решать, кто кому родственник, а кто нет, когда речь идет о приемных детях.

– И у твоей матери были конфликты с семьей Пеккари.

– Конфликты? – переспросила Ребекка. – Что за конфликты?

– Улле Пеккари даже не подозреваемый, а ты санкционировала прослушивание его телефона… Далее. Ты не проинформировала семью об убийстве Хенри Пеккари в течение трех дней, как того требует закон…

– В интересах следствия, – перебила фон Поста Ребекка.

– А может, чтобы сохранить в тайне родственные связи?

Вопрос фон Поста повис в воздухе. Полицейские с подозрением смотрели на Ребекку.

– Это черт знает что, – вырвалось у Анны-Марии Меллы.

– У тебя нет оснований для отстранения меня от дела, – сказала Ребекка. – Я позвоню Бьёрнфуту.

– Пожалуйста, – ответил фон Пост. – Я как раз только что с ним говорил. Он ждет твоего звонка.

Ребекка вскочила и почти побежала к двери:

– Я сделаю это прямо сейчас.

* * *

В комнате сразу стало тихо. Карл фон Пост следил за выражением собственного лица, как коршун за добычей. Хотя самое время было расхохотаться или подать заявку на участие в передаче Let’s Dance[46].

– Расследование будет продолжаться в прежнем режиме, – объявил фон Пост, поглаживая подбородок, что должно было означать полный контроль над ситуацией, которой сам он предпочел бы избежать.

Отныне он руководит работой группы, а результаты незаконной прослушки исключаются из материалов следствия. Он не несет ответственности за ошибки Ребекки. Но теперь они начнут заново, и все сделают правильно. Через час Анна-Мария Мелла будет рапортовать о текущем положении дел.

Фон Пост посмотрел на телефон:

– Итак, встречаемся…

В этот момент в дверь заглянула Соня с ресепшена.

– Всем добрый день. Простите, если помешала, но у меня сообщение о смертельном случае в Риксгренсене. Подозревают самоубийство. – Она заглянула в блокнот. – Это женщина. Директор отеля «Морден» так и не смог вспомнить ее фамилии. Ему, похоже, нужно время прийти в себя. Но зовут ее Галина. Проработала у них три недели на испытательном сроке, как сказал директор. Не гражданка Швеции. И теперь…

Анна-Мария встала – с лицом, белым, как зимнее небо – и достала свой мобильник.

– Галина, – повторила она. – Как же, Свен-Эрик присылал мне сообщение… Одну из трех проституток из автодома звали Галина. И она работала в Риксгренсене. Так ему сообщил его информатор.

– И когда ты собиралась об этом сказать? – спросил фон Пост.

– Сейчас, – ответила Мелла. – Я собиралась упомянуть об этом в рапорте.

«Идиотка, – выругался про себя фон Пост. – Я со всех сторон окружен идиотами – красными, синими, желтыми и зелеными[47]. Включая идиотов государственного уровня».

* * *

Ребекка вбежала в свой кабинет и закрыла за собой дверь. Она уронила телефон на пол, когда попыталась набрать Альфа Бьёрнфута. Пришлось набирать заново.

«Придурки, – думала Ребекка. – Идите вы к черту, придурки».

Альф Бьёрнфут ответил после первого сигнала. Такое впечатление, что он был где-то совсем рядом.

– А, Ребекка… У тебя и в самом деле проблемы. Возможно, ты этого не видишь, но я отстранил тебя от дела для твоей же пользы.

– Спасибо за заботу.

– Твой сарказм неуместен. Или ты сама не понимаешь, что натворила? Ты санкционировала прослушку, а между тем этот человек даже не подозреваемый. И зачем-то утаила от нас факт родства… Теперь журналисты не спускают с нас глаз.

– Так ты думаешь о журналистах…

– Нет, я думаю о том, что закон распространяется в том числе и на нас, работников судебно-правовой системы.

– Намекаешь, что я этого не понимаю?

– А сама как думаешь? Ты лгала коллегам, манипулировала ими…

– Что?

– Ты отобрала это расследование у Калле совершенно самовольно. Да еще припугнула, что, если он попытается вернуть его себе, я позабочусь о том, чтобы порядок был восстановлен.

– Да, это была ложь, – созналась Ребекка. – Потому что ты никогда не встал бы на мою сторону против фон Поста. Вы, парни, стоите друг за друга спина к спине.

– Прекрати! – рассердился Бьёрнфут. – Мне все равно, что ты там обо мне думаешь. Мы пытаемся свести к минимуму последствия твоих промахов, только и всего.

– Промахи? – переспросила Ребекка. – Ты хочешь увидеть последствия промахов? Ну так я пришлю тебе фотографии двух проституток… Хотя ты, похоже, уже определился с приоритетами.

На том конце стало тихо. Тикали секунды. Когда голос Бьёрнфута вернулся в трубку, он звучал спокойно, почти ласково.

– Ты только что говорила обо мне страшные вещи, Ребекка. Сомневаюсь, что ты сама слышала, что сказала. Но я хочу попросить тебя еще об одном, прежде чем мы завершим разговор.

– «Не ругаться»?