Грехи наших отцов

– Бонусная семейка, что и говорить, – развеселился Монс. – Кажется, я знаю, с кем ты могла бы поболтать на эту тему. Бывший эксперт по организованной преступности из налогового ведомства. Из тех, кто имеет секретную квартиру на всякий случай. Но сейчас она ушла в частный бизнес. Работает в страховой компании. Могу спросить ее, но ты не особенно надейся.

– Я никогда особенно не надеюсь, если имею дело с тобой, – ответила Ребекка. – Слишком много театра и мало толку. Так оно всегда у тебя и твоих знакомых.

Монс рассмеялся:

– Черт с тобой, Мартинссон.

Немногие из тех, кто общался с Монсом, могли позволить себе дерзить ему. В основном его боялись, и таких было все больше. Неудивительно, что время от времени он начинал скучать.

– Чем ты вообще там занимаешься? – спросил Монс. – Никогда не понимал этого.

– Не знаю. Можешь похитить меня, если хочешь.

Ребекка увидела, что в чашке, которую она утром забыла в держателе, осталось немного кофе. Сделала глоток – холодный, конечно, но вполне сносный.

Монс снова рассмеялся, но ничего не сказал о том, что пора возвращаться в Стокгольм. Все на уровне намеков и недомолвок, а Ребекка устала повторять, как по нему скучает. «Я всего лишь не хочу быть одна», – поду-мала она.

Монс больше не приглашал ее в адвокатское бюро. Не ныл, чтобы приезжала. Ребекка нравилась ему такой – здоровой, полной сил и только что из душа. Но оставшаяся ее часть, для кого это? В любом случае с Монсом все кончено. Или будет кончено в ближайшее время.

Он заговорил о часах, которые недавно купил. Модель «Скади», всего пять экземпляров. Черная дамасская сталь, красное золото, рубины.

– Сорок две тысячи долларов, не считая налогов.

Ребекка терпеливо слушала. Это была та его сторона, которую она никак не могла принять. Труднообъяснимый интерес к безделушкам – машинам, лодкам, домам на Бали, часам. Костюмам от портного из Ирана, с которым Монс пил кофе и курил сигареты.

Он часто рассказывал об этом человеке в «узком кругу». В семье Монса общались только с избранными, так там было принято. Но иногда внимания удостаивались и люди из народа – фермеры, кондитеры из Эстерлена или портные из Ирана.

– Завидую тебе, – неожиданно для себя вздохнула Ребекка.

Монс оборвал на полуслове описание достоинств часового механизма.

– Ну?

Смех в голосе. Но серьезность Ребекки его насторожила.

– Ты как будто всем доволен, – пояснила она. – Жизнью, я имею в виду.

«А мне тесна любая шкура, – мысленно добавила она. – Ни одна не подходит. Чуть поношу – начинает чесаться».

– Бог с тобой, Мартинссон, – воскликнул Монс. – Я не был доволен ни дня в своей жизни. – И тут же быстро добавил: – Ну все, заканчиваем. У меня встреча.

И завершил разговор прежде, чем она успела попрощаться.

Как и всегда.

* * *

Карл фон Пост ушел на двухчасовой перерыв, из которого полтора часа провел в тренажерном зале. Пробежал три километра по дорожке и прошел комплекс тренировки всего тела по индивидуально рассчитанной программе. Пот тек ручьями, но фон Пост слышал восхищенные возгласы публики и чувствовал себя сильным. Он посмотрелся в ростовое зеркало в раздевалке. Полотенце вокруг талии и никаких «ручек любви»[45]. Фон Пост выглядел просто отлично и моложе большинства сверстников.

Он был готов к финальному бою. Ребекка Мартинссон сама постелила постель, куда вскорости ляжет. Ему даже не придется ничего делать. Не так много, во всяком случае.

«Ты сама себя уничтожила, – подумал фон Пост. – Решила, что со мной можно собачиться безнаказанно. Теперь будешь пожинать последствия».

– Проглоти и подавись, – сказал он вслух, благо в раздевалке больше никого не было.

* * *

Ребекка пробиралась через судебную рутину. Это все равно как пройтись по дорожке со снегоочистителем. Как мельница, перемалывала описания действий, прошения и иски о санкциях, и судьи почти всегда придерживались ее линии. Адвокаты устало дремали, заранее готовые к поражению, и утешали себя мыслями о гонораре. Половина подсудимых вообще не явилась.

В самом конце зала сидел репортер-фрилансер Стефан Уйя. Он время от времени появлялся в тинге. Писал короткие заметки об интересных разборках для местной прессы. Мог подготовить и большой репортаж для вечерней газеты.

Но сегодня за все время заседания Уйя даже не раскрыл блокнота. Один раз вытащил телефон, прочитал что-то, странно посмотрел на Ребекку и все оставшееся время занимался только телефоном. Ребекка об этом не думала, но, как только последнее решение было вынесено и все собрали вещи, Стефан Уйя подошел к ней.

– Прекрасная работа, Ребекка, – начал он. – Одна центральная газета попросила меня написать о том, как вы преследуете своих родственников.

– Правда?.. Но… откуда такая информация?

– Как вы это прокомментируете?

– Вы записываете? – Она кивнула на телефон в его руке.

– Мне пообещали за это пятнадцать тысяч, Ребекка. Вы теперь звезда… Так что ничего личного.

– Но я никого не преследую. Полиция Кируны ведет предварительное расследование трех убийств, и потом… – Ребекка демонстративно склонилась к его телефону. – И потом, Пеккари мне не родственники.