Грехи наших отцов

– Думаю, мы вышли на что-то очень серьезное. – Ребекка покачала головой. – Я имею в виду организованную преступность, которая долго не давала о себе знать. Вопрос в том, насколько это серьезно, то есть чем они занимаются. Только ли наркотиками и сутенерством или чем-то большим? Они не должны чувствовать угрозу с нашей стороны – чем дольше, тем лучше. Между тем один визит мы им уже нанесли.

Она посмотрела на часы. Скоро заседание суда, но до этого надо успеть получить ордер на обыск и съездить на предприятие Улле Пеккари. Что-то должно высветиться.

У нее было два пропущенных звонка – от Похьянена и Сиввинга.

Нужно перезвонить, даже если Ребекка пока не знала, чего они от нее хотели.

* * *

Взгляд Марит Тёрме упал на мобильник Кристера. Дисплей засветился в темноте.

Их совместный импровизированный отпуск проходил великолепно. Хоть какой-то просвет в череде серых будней. Марит старалась делать снимки для «Инстаграма» в отсутствии Кристера. Он становился неразговорчивым и замыкался в себе, как только речь заходила об «Инстаграме». И Марит это огорчало, по правде говоря. Ведь это ее страничка в «Инстаграме» оплачивала их пребывание в этом отеле. Другие мужья с удовольствием держат камеру, когда их жены занимаются в тренажерном зале или сидят в позе лотоса. А Марит вынуждена скрываться. Что плохого в том, чтобы быть популярной блогершей?

Кристер нажал на слив в туалете.

Сообщение от Ребекки Мартинссон. Марит склонилась над телефоном и прочитала:

«Снуррис советует есть рыбок прямо из тазика для педикюра».

Она вышла за дверь. До сеанса у массажиста оставалось полчаса, но Марит с трудом сдерживалась, чтобы не побежать по бесконечному коридору.

Навстречу шли девушки. Те самые, которых они с Кристером встретили, когда возвращались с завтрака. Шумная, разговорчивая компания, но при виде Марит и Кристера они смолкли. Теперь же продолжали хохотать, одна даже поздоровалась.

В Кируне Кристера знали как горного спасателя и кинолога на полицейской службе. Но к югу от Лулео все поменялось. Люди оглядывались на него, глазели или делали вид, что он им совсем не интересен. Один ребенок, к ужасу родителей, спросил даже, почему он такой страшный, даже ушей нет? С детьми Кристер бывал неизменно терпелив. Рассказал мальчику о пожаре. Это было то, за что Марит его любила.

Массажист восхитился ее мускулистым телом, расспрашивал про тренировки – вообще был не в меру разговорчив, но приятен.

Итак, Кристер обменивается с Ребеккой эсэмэсками. Марит понимала, что это не должно ее беспокоить. Но почему он ей ничего не сказал? Если сообщение приходит от его сестры или Маркуса, он всегда об этом говорит.

Между ним и Ребеккой все кончено. Она связалась с Кристером как-то раз перед тем, как отправиться в Бьёрклинде, в пещеры, – интересовалась проходом через водяной затор. Ребекка была последней, кто отправил эсэмэску, прежде чем эта нить оборвалась. Прислала фотографии собранного рюкзака – «Присоединяйтесь, если есть желание». И теперь Марит спрашивала себя, что могло подвигнуть Ребекку снова напомнить о себе? Соревновательный инстинкт или обыкновенное любопытство?

Марит не привыкла к тому, чтобы мужчина бросал ее раньше, чем она потеряет к нему интерес. Она отдала Кристеру два года жизни. Была нечеловечески терпелива. Он не спешил переезжать из-за Маркуса – мальчику нужна стабильность. А потом Марит поняла, что тоже хочет ребенка, своего собственного.

Она не любила об этом думать, но и в самом деле считала, что Кристер должен денно и нощно благодарить небеса за такой подарок, как она. Но вместо этого он обменивается с Ребеккой эсэмэсками и присматривает за ее собакой. А Маркус выставляет на «Ютьюбе» клипы с Ребеккой. Иногда скучает по Сиввингу и Снуррису, и тогда Кристер отвозит его к ним.

«Стоит ли оно того?» – вот уже в который раз спрашивала себя Марит Тёрме.

Пока она возвращалась в номер по коридору, массажист успел подписаться на ее страничку в «Инстаграме» и лайкнуть двадцать фотографий.

* * *

После завтрака Рагнхильд Пеккари села в машину и поехала в больницу в Елливаре. Всего тринадцать миль, но она хотела попрощаться, на случай, если Мерви Юханссон не выкарабкается. Рагнхильд не зашла к ней, когда была на острове, ни в первый, ни во второй раз, и ее мучила совесть. Даже Ребекка Мартинссон сделала это, чем, наверное, удивила старушку.

Рагнхильд поговорила с медсестрой в пульмонологическом отделении, и та позволила ей навестить Мерви, как только закончится обход. Она решила скоротать время в кафетерии. Попивала кофе и листала вчерашнюю вечернюю газету, краем глаза поглядывая на посетителей и персонал. Все выглядели озадаченными – кто проблемами по работе, кто состоянием больных родственников.

Девушка на кассе выложила на холодильный прилавок бутерброды. Была вежлива, но без навязчивости. Рагнхильд посмотрела на часы и удивилась, что уже четверть одиннадцатого.

Кожа Мерви казалась мягкой и тонкой, как шелк. Рагнхильд взяла старушку за руку. Какой маленькой она стала! Казенная сорочка свисала с плеча, как парус.