Грехи купидона

Эверт ругается себе под нос и пытается схватить меня, но Ронак предупреждающе рычит, и Силред останавливает его. Альфа смотрит на меня, его золотые глаза расширены, и он намертво вцепился в железные прутья между нами. Я вижу, что железо ослабляет его, но, несмотря на это, его пальцы сжимаются вокруг двух прутьев, а затем он их тянет.

С невероятной силой, даже приглушенной неделями плена в окружении железа, альфа раздвигает два прута своей камеры настолько, что может схватить меня и втащить.

Я издаю вопль, когда он швыряет меня о стену. Затылок ударяется о дерево с такой силой, что у меня клацают зубы.

Парни кричат и рвутся вперед, а альфа издает предупреждающий рык, он закрывает меня собой, готовый нанести удар.

– Стойте! – кричу я им. Парни останавливаются прямо перед решеткой и недоверчиво смотрят на меня. – Не заходите сюда. Он нападет на вас.

– Он напал на тебя, – рычит Эверт. – Мы должны усмирить его, пока он не убил тебя!

Как будто он все еще может как-то понять сказанное, альфа снова рычит, и от этого звука волоски на моей шее встают дыбом. Я вся дрожу, но не осмеливаюсь показать этот страх, потому что ребята попытаются защитить меня, а значит – причинят боль Ронаку. Я не могу этого допустить.

Неуверенно я протягиваю руку и касаюсь руки Ронака, надеясь, что смогу его успокоить. Он разворачивается быстрее, чем я могу предположить, и прижимает меня к стене, упираясь локтем в грудь, а оскаленная пасть находится у моей шеи.

Я вздрагиваю, понимая, что он вот-вот разорвет мне горло, но тут происходит нечто другое. Его глаза вспыхивают черным.

– Ронак, – вздыхаю я.

Через мгновение радужки снова становятся золотыми, но я уже все видела. Ронак там, внутри. Я чувствую горячее дыхание альфы на своей коже, когда он проводит острыми зубами по моей шее, а его хвост собственнически обвивает мою руку.

Когда я перевожу взгляд за плечо Ронака, у меня сводит живот, ведь я вижу, что Эверт держит лук, стрела уже взведена и нацелена в спину Ронака.

– Не надо, – кричу я. – Он не причинит мне вреда.

– Ты что, твою мать, издеваешься? Он в двух секундах от того, чтобы убить тебя!

Из-за повышенного голоса Эверта Ронак снова начинает рычать и оглядывается через плечо, оскаливая зубы на врага.

– Эверт, ты должен доверять мне. Отойдите. Вы оба.

Эверт впивается в меня взглядом, в его глазах борются ярость и страх.

– Я не позволю ему убить тебя. Не заставляй меня выбирать его вместо тебя, потому что я выберу тебя. Каждый, твою мать, раз.

Сохраняя спокойствие в голосе, я говорю:

– Я не прошу тебя выбирать. Я говорю тебе, что Ронак все еще там, и его зверь не причинит мне вреда. Посмотри на него, Эверт. На самом деле посмотри. Он не пытается причинить мне боль. Он пытается меня охранять.

Я говорю это и вижу, Эверт ослабляет тетиву. Он смотрит на развернувшуюся сцену свежим взглядом, и видит, как Ронак стоит передо мной, держит меня и готов защитить от всего, что его зверь посчитает угрозой.

Я даже не заметила, что Силред все это время пытался использовать свою успокаивающую музыкальную силу, но он прерывается, чтобы сказать:

– Эверт, послушай ее.

Эверт скрежещет зубами.

– Хорошо, – говорит он. – Но я держу эту гребаную стрелу наготове. Если он хоть раз вздохнет не так, я уложу его и вытащу тебя.

Я киваю, и они вдвоем медленно отходят, альфа наблюдает за ними краем глаза. Когда они снова оказываются за пределами клетки, альфа расправляет свои красные крылья, закрывая меня от посторонних глаз. Затем он убирает руку с моей груди и прижимается своими бедрами к моим.

– О, – удивленно восклицаю я.

Тот факт, что он полностью обнажен, становится грубо очевидным, когда его твердая эрекция упирается мне в живот.

Глава 28

Может быть, кого-то и испугала бы идея секса с одичавшим генфином, но только не меня. Он все еще мой Ронак, и когда я смотрю в его горящие глаза и вижу напряжение в его теле, становится совершенно очевидно, что ему нужно.

Его зверю необходимо заявить права на меня, полностью ощутить меня изнутри, чтобы он знал, что я здесь. Мое сердце содрогается, и все, что я хочу сделать, это успокоить его зверя, заверить, что я вернулась – и есть лишь один способ сделать это с одичавшим генфином, который способен только на животные инстинкты.

– Ронак, – мягко говорю я.

При звуке моего голоса он прижимается ко мне всем телом, но бедрами – особенно. Когда я двигаю рукой, он издает предупреждающее рычание, но медленно, очень медленно, я опускаю руку и обхватываю его эрекцию.

Из его груди вырывается ропот, и не успеваю я моргнуть, как меня сбивают с ног и бросают на кровать. Я едва успеваю приземлиться лицом на матрас, как чувствую, что его когти задирают юбки моего платья, а затем рука впивается в бедро, и он грубо перемещает меня так, что я оказываюсь задницей вверх, а головой вниз.