Гребень Хатшепсут

— Я Питер знаю плохо. Только читала, что этот мост через реку Мойку и с него виден Исаакиевский собор…

— Ладно, найдем. Надо торопиться, времени на подготовку нет.

— Обсудим в машине, — Варя смущенно взглянула на дипломата. — Мне понадобятся деньги и твой паспорт…

Антонио застыл, словно с размаха наткнулся на стену. Потом испытующе посмотрел щупленькой русской в лицо. Девушка мило улыбнулась, чуть наклонив голову набок, и ответила долгим немигающим взглядом. Дипломат глубоко вздохнул, словно решаясь на что-то, и резко вскочил из мягкого кресла.

— Джино, Нино, — крикнул он голосом полкового командира. — Едем!

Сгорбившись под тяжестью времени и миллионов ног, отполировавших его сутулую, не раз перекроенную спину, Поцелуев мост покорно застыл, упираясь в берега Казанского и второго Адмиралтейского островов. Ажурная решетка из литых чугунных кружев да четырехгранные фонари в старинном стиле придавали мосту особый шарм. Несмотря на поздний час и промозглую сырость, было много гуляющих. Романтическое название моста просто притягивало сюда влюбленные пары, любопытных приезжих и тех, кто просто любил бродить по питерским улицам. Уже мало кто помнил, что первоначально имя мосту дали по названию трактира «Поцелуй», который держал неподалеку удачливый купец со смешной фамилией Поцелуев.

Стареющая северная столица некогда огромной и могучей империи медленно угасала и разрушалась. И хотя город носил мужское имя, внешность у него была женская. Некогда изящные дворцы и площади, словно драгоценные камни в одежде светской красавицы, теперь тускло поблескивали в ночных огнях. Безжалостное время оставило серые морщины на когда-то прекрасном лике. Давно миновал ее бальзаковский возраст, и в пустых глазницах брошенных зданий проглядывала безысходная тоска. Но жизнь еще не угасла окончательно. Оставалось немало мест, куда за красотой тянулись романтики и ценители прекрасного. Невский проспект, Дворцовая набережная, Зимний и Воронцовский дворцы, Исаакиевский и Казанский соборы, Летний и Михайловский сады, памятники, обелиски и колонны и, конечно же, львы и сфинксы еще хранили былое великолепие.

Чертова дюжина питерских мостов чем-то напоминала роскошные перстни на старческих пальцах некогда богатой и властной госпожи. Кожа на пальцах хозяйки со временем стала серой и безжизненной, но роскошные перстни с бриллиантами еще сияли. Поцелуев мост неторопливо доживал свой век, и, если бы не стальные ниточки трамвайных путей на его спине, он выглядел бы, как и много лет назад. Почти таким же франтом и повесой. Сколько легенд и преданий украшало его необычную судьбу. Если кто-нибудь из писателей когда-нибудь возьмется сочинить роман, сделав героями ожившие мосты Питера, Поцелуев мост непременно станет страстным любовником, ибо нет другого такого места в северной столице, а возможно, и во всей стране, где случилось столько поцелуев. Первые и последние свидания, признания и клятвы, встречи и расставания, помолвки и венчания… Да разве всего перечислишь! А какие чудные приметы связаны с Поцелуевым мостом! Чем дольше длится поцелуй на мосту, тем дольше будет счастье. Поцелуй на мосту и под мостом обещает блаженство на том и на этом свете. Начав поцелуй на одном конце, а закончив на другом, можно обрести вечное счастье. Не прерывая поцелуй в машине, проехавшей по мосту, или в лодке, проплывшей под мостом, можно навсегда привязать к себе любимого человека, а поцеловав на прощанье именно здесь, можно быть уверенным, что любимый человек вернется. Что говорить о молодоженах! Они просто оккупируют его, блокируя всякое движение намертво, демонстрируя такие поцелуи, что, право, сомневаться в приметах просто нет никакой возможности. И понимающе стоят на обоих берегах трамваи и машины. Улыбаются водители и кондукторы. Именно здесь рождается великое счастье. И не верьте рекордам, записанным в книге Гиннеса. Самые-самые поцелуи бывают только здесь! Пришедший к нам из Европы день Святого Валентина породил новое явление. Теперь не нужно ждать Восьмого марта или прихода белых ночей, можно в стылые февральские метели согреть губы любимой долгим горячим поцелуем и твердо верить, что это на всю жизнь.

— Джино и Нино остаются в машине, — тон Антонио не давал ни малейшей надежды на обсуждения. — Мы с Варей идем на мост. Микрофоны и радиопередатчики на нашей одежде работают в пределах километра. Вы нас слышите, мы вас — нет. Работаем по ситуации. Джино, ты старший. Вмешиваться, только если русской грозит опасность.

— А может, все-таки… — Нино безнадежно умолк, сжимая солидные кулаки.

— Думаю, он вас знает в лицо, — дипломат был спокоен. — Вспугнуть нельзя. Такого шанса у нас еще не было.

— Мальчики, — Варя говорила очень мягко. — Ничего не случится. Мне бы только его почувствовать. И… ничему не удивляйтесь. Просто поверьте мне.

Девушка осторожно коснулась плеча сидевшего впереди Нино.

— Пожалуйста, не называй меня ведьмой. Ты так часто повторяешь, что я уже выучила это слово на итальянском.

Нино насупился и обиженно засопел, а двое мужчин сдержанно засмеялись.