Граница нормальности

– Никита, неделя до конца года, а четверку по английскому мы так и не исправили. Николай Львович тебе, конечно, ничего не скажет, а нам нагорит.

– Действительно, Никита, нехорошо получается, – солидно сказал Антон Петрович. – Он нас наругает и будет прав. Нас всё-таки целый педагогический коллектив, а мы не можем с тобой справиться.

– А как вам с ним справиться, – удивился Эммануил Петькович. – Сравнили тоже. Это ж Никита.

– Антон Петрович, вам-то чего переживать, – сказал Никита. – По физике же у меня пятёрка.

– А Марию Клавдиевну, пусть, значит, ругают, – ядовито сказал Антон Петрович. – Пусть её пропесочат как следует. Ты этого добиваешься? Чтобы её премии лишили? И потом, я как-никак всё же директор школы. И согласно должностной инструкции я просто обязан переживать.

Никита смотрел на малюсенького сердитого педагога и – странное дело! – чувствовал себя виноватым.

– Ай эм Сорри, Мария Клавдиевна, чего-то я не подумал, – сказал Никита. С окна, однако, при этом не слез.

– Нет, ну чего вы к нему пристали, – сказал Эммануил Петькович.

– А вас, Эммануил Петькович, я бы попросил помолчать, – сказал Захар Джонович. – Напомнить вам, кто закончил школу с тройкой по физкультуре?

– Ну дела, – сказал Эммануил Петькович и шумно выдохнул воздух. – Я с тех пор стал инструктором по боевым искусствам, у меня звание капитана специальных отрядов, а меня до сих пор этой тройкой попрекают.

– Прячьтесь, – сказал Никита, вглядевшись во что-то снаружи. – Колька с Ромкой идут.

Педагоги деловито побежали под кровать. Эммануил Петькович, личный гвард Никиты и по совместительству физрук и военрук школы имени Никиты, деловито покрикивал:

– Левой, левой! Мария Клавдиевна, не ломайте строй!

Курлыкнул дверной звонок; Никита досмотрел, как последний из педагогов скрывается под кроватью, и пошел в прихожую.

Колька как обычно – ни здрасьте, ни до свидания.

– Ты меня поражаешь, лапуля. Скоро мхом зарастешь.

– Привет, – сказал Ромка, вошедший следом. – Ну в смысле здорово.

– А между прочим знаешь кто про тебя спрашивал? Думаешь Нина Валентиновна? Не угадал! А может, думаешь Президент России? У тебя мания величия, Кит! Что? Катя? Какая Катя? Ах, Катя! Вот видишь, Роман, я всегда говорил, что если дать Киту подумать, он догадается, а ты: «Он тупой, он тупой».

– Ничего я такого не говорил, – сказал Ромка. – Ну то есть вообще ничего такого не говорил.

– Кит и Катя, – патетично вскричал Колька. – Катя и Кит! О, как созвучно!

С этими словами он плюхнулся на диван и, неожиданно сбавив тон, прозаично добавил:

– По-моему, это судьба.

– Китикэт, – сказал Ромка и ухмыльнулся. – Корм такой.

***

Когда друзья ушли, Никита поставил «U2» и долго сидел у стола.

– О чем задумался? – Эммануил Петькович подошел к столу, деловито прицелился и выстрелил веревкой в торец стола.

– Может тебе помочь? – спросил Никита, глядя, как гвард сноровисто лезет вверх по веревке.

– Нет, – строго ответил гвард. – Должен же я тренироваться.

Отмечу, что когда Эммануил Петькович взобрался на стол, он даже не запыхался. Гвард смотал веревку, прошелся по столу, играючи отбросил в сторону карандаш, ловко сел в позе лотоса напротив Никиты и требовательно глядя в глаза, спросил:

– Ну так о чем ты задумался?

– Ни о чем, – ответил Никита. А потом все-таки сказал:

– Деньги нужны.

– Деньги? – переспросил Эммануил Петькович. – А что такое деньги?

– Ты не знаешь, что такое деньги? – недоверчиво спросил Никита.

– Ну не то чтобы совсем не знаю, – уклончиво ответил гвард. – Просто этими вопросами занимается ГИА, и информация эта идет под грифом ДСП.

– Что такое ДСП? – спросил Никита.

– Для служебного пользования.

Никита замолчал. Картинка, представившаяся ему, была странноватой: огромный гриф сидел, вытянув шею, был он в униформе, и через плечо у него была противогазная сумка. Никита вздохнул, но дальше спрашивать про грифа постеснялся. Вместо этого он задал следующий вопрос.

– А что такое ГИА?

– Группа изучения аборигенов, – ответил Эммануил Петькович. Было видно, что он тоже хочет о чём-то спросить.

Какое-то время, раздираемые любопытством, Никита и Эммануил Петькович сидели молча. Первым не выдержал гвард.

– А зачем тебе деньги?

– Надо, – ответил Никита.

– Ясно, – сказал Эммануил Петькович. – Хорошо, сделаем запрос.

***

Хорошо одетый мужчина лет сорока с несколько растрепанной шевелюрой со злостью ударил ладонями по игровому автомату.

– Да чтоб тебя! – вынул из кармана портмоне. С некоторой печалью изучил содержимое. Затем – а, черт с ним! – вынул новенькую пятидесятирублевую купюру. Опустил руку с купюрой, шагнул по направлению к кассе, и же тут остановился, с изумлением почувствовав, как кто-то (или что-то?) сдернул вниз небрежно зажатый меж пальцев полтинник. Мужчина растерянно огляделся по сторонам.

Вокруг него ближе чем на пять шагов никого не было.

***

– Эй, пацан, – лениво крикнул админ, сдвинув с левого уха наушник. – Расплачиваться собираешься? Если хочешь дальше играть, сначала заплати! И так лишних 10 минут сидишь уже.

Мальчик лет двенадцати с неохотой оторвался от контры и, вытащив из кармана мятую купюру, пошел к столу админа.