Гранатовый дом

Увидев такое количество людей, он спел несколько песен. Так прошел один из его импровизированных концертов.

Вообще как актер он стал известен всей стране после того, как снялся в фильме Станислава Говорухина «Вертикаль». А еще Высоцкий снялся в «Интервенции», «Коротких встречах», работал над песнями в фильме «Война под крышами». Писал песню к фильму «Случай из следственной практики», однако песню из этого фильма впоследствии вырезали.

В этом же году в Одессе в соавторстве с драматургом Калиновским и при участии Говорухина он пишет сценарий к фильму «Помните, война случилась в сорок первом». Сценарий этот попадает под жестокую цензуру, и его не утверждают.

Тогда Высоцкий переделывает его в пьесу и предлагает Одесскому драматическому театру. Но и тут отказ.

В 1967 году режиссер фильма «Особое мнение» Виктор Жилин, услышав песню «Спасите наши души», предлагает Высоцкому сняться и спеть в фильме. Однако его снова не утверждают — запретило руководство Одесской киностудии.

В начале 1968 года Высоцкий не получает желаемую роль Остапа Бендера. Затем происходит неразбериха с фильмом «Опасные гастроли». Режиссер Георгий Юнвальд-Хилькевич приглашает его на главную роль и просит сценариста переделать сценарий под актера. Фильм должен быть музыкальным, а действие — происходить в Одессе. Но… Пошли слухи, что Высоцкого на роль не утвердят. Тогда режиссер Юнвальд-Хилькевич предпринимает очень хитрый шаг: приглашает на пробы известных актеров и просит их провалить пробы. В результате добивается главной роли для Высоцкого.

Одновременно со съемками в Одессе «Опасных гастролей» Высоцкий озвучивает документальный фильм «Ильф и Петров». Работа эта выходит на экраны, однако в титрах отсутствует его фамилия…

В это же время на киностудии снимается фильм «Внимание, цунами!». Высоцкий предлагает режиссеру несколько песен, но в фильм берут только одну, и исполняет ее другой актер…

Чиновники всячески препятствовали артисту. Чего нельзя сказать о народной любви.

Фильм «Интервенция» так и не появился тогда на экранах, его запретили практически сразу…

— Он что, был связан с криминалом? — прямо спросил Емельянов, отрывая голову от газет. Его интересовало только это.

— Нет, — Дима Мацкур покачал головой. — Точно нет. Это великий артист. — Он помолчал. — Может, самый великий из всех, кто живет в наше время. Понимаешь, когда только стали появляться его песни, а среди них были блатные, многие считали, что автор сидел в тюрьме, была такая байка. Но — нет.

— Не сидел, — буркнул, кивнув, Емельянов. — Этот факт из жизни Высоцкого он уже проверил.

Глава 19

В волосах Али блестели тонкие нити, они переливались, светили, как электрические лампочки. Емельянов так и не понял, как она это сделала…

Лежа в постели, он наблюдал, как Аля собирается на вечеринку, как мечется по комнате, подбирая платье, красивое кружевное белье, тонкие, как паутинка, чулки… В жизни спекулянтки явно были свои плюсы — Константин никогда не видел таких изысканных красивых вещей, знакомые ему девушки таких не носили.

Он пришел к Але задолго до назначенного времени — где-то около половины шестого. Ноги сами несли его на Пушкинскую, и он с трудом понимал, что происходит. Всю дорогу он твердил себе, что Аля — спекулянтка, почти воровка, явный криминальный элемент, а значит, он не может испытывать к ней добрых чувств, они на противоположных берегах, и так будет всегда… Аля нарушает закон, а он есть закон… Но ноги сами несли его вперед, и он вдруг понял, что ему страшно хочется ее увидеть — спекулянтку, фарцовщицу, любовницу вора и бывшую проститутку… Ее, обычную и необычную, знающую реальную жизнь…

Константин прекрасно отдавал себе отчет, что никакое это не чувство. Вот только розовых соплей ему не хватало! Чувства стоит проявлять к достойным людям. К какой-нибудь хорошей, доброй девушке, и когда-нибудь он обязательно встретит такую девушку, способную понять его и принять со всеми недостатками. А пока…

Пока ноги сами несли его вперед, и Емельянов шел с такой скоростью, что даже не заметил, как оказался возле нужного дома на Пушкинской задолго до шести часов.

На Але был легкий шелковый халатик, а на лице — какая-то маска из ткани, делающая ее похожей на призрак. Она явно не рассчитывала на такой ранний приход. Увидев Константина, Аля вскрикнула от неожиданности, расцвела и совсем не возражала, когда он сорвал с нее маску. У нее были улыбающиеся, счастливые глаза. А губы были теплыми, как края чашки с чаем. И что-то спокойное и домашнее растеклось, растворилось в крови Емельянова, и впервые в жизни он подумал, как могло было быть все, если бы она не была такой…

Это наваждение, хоть и мгновенное, было как иголка — она кольнула так, что Емельянов даже зажмурился… Но потом быстро пришел в себя. Наваждение прогоняла реальность. Не будет. Ничего не будет. Не будет она не такой. Да и он не изменится. А значит, надо остановить время — лежать так, как лежит, пользоваться моментом, потому что очень скоро исчезнет он. И… больше не будет этого пресловутого: здесь и сейчас…