Графоманы не плачут

– Так а куда? – удивился Крог.

– Ну… – замялся Спам. – У тебя два пути: или «пшик!» – и исчезнуть, или же снова на Землю…

– Второй шанс? Исправить ошибку? – обрадовался Крог, вновь почувствовав себя самым страшным преступником.

– Ну, типа того… – согласился Спам. – Типа второй шанс. Почти…

– Ну так это же значительно лучше, чем «пшик!» – Тут до Крога наконец дошло слово «почти». С удивлением и даже со страхом он спросил: – А почему «почти»?

– Да у тебя этих «вторых» шансов уже столько было… – удручённо возвестил Спам.

– Так что, я всё забуду, получается? – расстроился Крог. – Это ж и толку никакого не будет. Совсем с начала, как новый человек?

Спам сполз с табуретки и обнял несостоявшегося преемника за плечи:

– Понимаешь, в чем дело… Дело-то в том, что неотработан у меня ещё этот перенос назад. Моё ноу-хау! – гордо возвестил он. – А потому требует хороших полевых испытаний. Я на тебе уже два раза опробовал.

– И оба неудачны?

– Почему же? Отнюдь! Оба раза ты переносился. Но! – Спам поднял палец, и Крог проследил за ним вверх, с тоской подумав о верхнем, земном мире, который он так несвоевременно покинул. Спам же продолжил: – Первый раз ты память полностью потерял и даже при моей помощи долго там не задержался.

– А во второй? – уныло спросил Крог.

– А во второй раз промашка со временем получилась. Досадно, но ты вернулся на Землю задолго до первых своих подвигов во благо Зла. Младенцем, в общем. Так что проверить, была ли у тебя память, – затруднительно. Но думаю, что не было её… Нутром чую, – закончил он.

Крог сидел ни жив, ни мёртв. Потом наконец тихо спросил:

– А «пшик!» – это насовсем?

– Конечно! – радостно ответил Спам. – Пшик! – и больше тебя нигде не существует. Правда, и мне с самого начала всё делать придется. Ты ж, сам понимаешь, уже проверенный экземпляр, а что новый выкинет, даже Ему не известно, что уж обо мне говорить.

– Так ты свою машинку отрегулировал хоть? – Как и Спаму, Крогу этот «пшик!» не нравился.

– А то! Обижаешь! Память у тебя стопроцентно будет!

– А со временем что? Опять младенцем не стану?

– Это я тоже подкрутил, – уклончиво ответил Повелитель Зла.

Крог ещё немного для приличия помолчал, будто размышлял над предстоящим выбором, которого, собственно, у него и не было, а затем махнул рукой:

– А… Давай, врубай свою машинку!

– Ну, родненький, это мы мигом… К чёрту!

Пробуждение было далеко не из приятных. Всё тело ломило, ног и рук Крог не чувствовал вообще. Он попытался открыть глаза, но и это ему не удалось.

И тут он вдруг понял, что ощущений вокруг хватает и без этого. Только вот какие-то очень уж непривычные были эти ощущения.

Он ещё подергался, пытаясь осознать свои новые чувства, а потом весь ужасный смысл случившегося вдруг открылся ему. Крог даже не смог закричать, когда понял, что адская машинка действительно оставила ему память, но закинула на самую первую ступень эволюции на Земле…

А Спам уселся ждать своего преемника, даже не догадываясь, насколько долгим окажется ожидание…

30.06.2000-07.07.2000

Во спасение

Посетителей в этот день на кладбище было немного. А на ставшей уже знакомой аллее и вообще никого.

– Вот и снова я, Ева, – Нил Самуилович положил принесенные цветы на могилку, рядом с небольшим и аккуратным памятником. Два алых тюльпана. Цветы хоть и незатейливые, но Ева именно их больше всех прочих любила при жизни. Розы она всегда считала слишком холодными, жестокими. Нежные, приятно ласкающие руки бутоны тюльпанов нравились ей куда больше. Всю жизнь мечтала увидеть наяву огромное-преогромное поле, засаженное этими красавцами. Не довелось…

Нил Самуилович достал из кармана выглаженный носовой платок, сначала промокнул им лоб, а затем расстелил его на ближайшем камешке и присел.

– Помнишь Петуховых, Ева? Так вот мальчик у них родился. И большой какой! Весь дом гордится. Защитник вырастет…

Внезапный порыв ветра попытался сбросить цветы, но быстро иссяк, лишь слегка сдвинув бутоны. Нил Самуилович поправил их и для верности присыпал стебли горстью земли. Вытерев руки всё тем же платком, он сложил его и спрятал в карман пиджака. Некоторое время постоял молча, глядя куда-то внутрь могильного камня, будто мог рассмотреть в нём нечто, невидимое никому другому. Вздохнул и тихо продолжил:

– Вот, а Кимановы уже не живут у нас. В Москву уехали. Собрались быстро и уехали. Вместо них какой-то военный с семьёй теперь. Жена и двое ребятишек… – он мял свои руки, не зная, куда их деть. – У нас почти всё по-старому. Вот только раскладушку я выкинул, совсем худая стала. И светло ведь теперь! Недели две назад, гроза ещё была, молния точнёхонько в наш старый вяз попала. Так спилили его, и солнце прямо в окно бьёт. Непривычно…

Нил Самуилович постоял ещё немного, снова поправил цветы и обратился к жене:

– Пойду я, Ева, ты уж извини. На днях снова загляну, жди. Ещё тебе цветы принесу, а то ведь отойдут скоро, ты же знаешь. До свидания, любимая.

Он кинул последний взгляд на могилку, повернулся и быстрыми шагами направился к выходу.