Графиня Листаль

"Этот человек не зовется Джордж Вильсон; он ждал госпожу Листаль в той гостиннице, где они остановились. Вот в чем я вполне уверен. Но каково его настоящее имя? Я узнаю это. Я угадываю, что они оба замышляют. О! все мое существо возмущено. Я не теряю ни минуты. Я хочу, во чтобы то ни стало, разорвать покрывало, закрывающее эту тайну, я уже дотронулся до него.

"P. S. Сейчас я получил записку от графини, которая просит меня придти, как можно скорее, в отель, так как ея муж желает говорить со мной. Это должно скрывать какую–нибудь новую неприятность. Но я готов и чувствую себя сильным для борьбы.

Твой М. С."

V.

Гостинница Прованс, в которой остановилось семейство де-Листаль, помещалась в бывшем княжеском отеле, какие еще существуют в Сен—Жерменском предместья. Там, где во времена Людовика XIV и его преемников толпились пажи, теперь расхаживали лакеи, с важным видом держа салфетки на левой руке.

Парк, находившийся за домом, продан по частям, но, тем не менее, здание все еще сохранило свою величественную наружность. Комнаты громадны и высоки, окна громадны. Лестницы с массивными перилами удивляют парижан, привыкших к узеньким лестницам, которыя, новейшие архитекторы, кажется, и то помещают с великим сожалением, и только в виду невозможности обойтись совсем без них. Семейство Листаль заняло большое помещение в первом этаже.

Комната графа выходила в остаток сада, сохранившийся еще при отеле.

Меблировка этой комнаты проста, но удобна.

Темныя занавесы едва пропускали свет.

Огонь, горящий в камине, освещает бледное лице графа, лежащаго в кресле.

Его бледное и худое лице отделяется, как лице призрака от темной обивки мебели. Глаза полузакрыты; он, кажется, мечтает.

Графиня стоит, облокотясь на спинку его кресла; ея белокурая головка склоняется к мужу. Ея черты носят на себе отпечаток усталости, по ним легко угадать, сколько безсонных ночей она провела.

— Мариен! сказал слабым голосом граф.

— Я здесь, друг мой, отвечала графиня, становясь перед мужем.

Она опустилась на колени, взяла его руки и поднесла к губам.

— Как вы себя чувствуете сегодня? спросила она его самым нежным голосом.

— Лучше, дорогая моя, лучше, прошептал Листаль. Я спал сегодня ночью и этот сон принес мне большую пользу… Мне кажется, что я начинаю, наконец, выздоравливать.

— Доктор утверждает это, отвечала графиня.

— О, доктора! сказал, печально улыбаясь граф, я, к несчастью, мало верю их словам…

— Разве они не спасли вас?

— Не говорите этого, Мариен. Что меня спасло, что успокоило мои страдания, это ваша неистощимая доброта, эта преданность, доказательства которой вы давали мне каждую минуту…

Сказав это, граф привлек к себе жену и поцеловал ее в волосы.

— Не говорите так, сказала, в свою очередь, Мариен, а то вы заставите меня думать, что не верите в мою привязанность, так как вы удивляетесь тому, что я сделала.

— Джордж приходил сегодня утром? спросил немного помолчав граф.

В глазах графини сверкнул луч удовлетворения. Было очевидно, что она ждала этого вопроса.

— Нет еще, отвечала она, но он не замедлит придти!… И если вы хотите, чтобы я его позвала…

— Нет, нет! поспешно сказал граф. Ему необходим отдых, так как вот уже несколько ночей, как я вижу его также у моего изголовья… Я, право, не могу не восхищаться преданностью этого молодаго человека, который, почти не зная меня, вел себя, как мой родной сын…

— Что же тут удивительнаго, сказала Мариен. Разве я вам не говорила, что знаю его с детства. Будучи еще бедной, одинокой девушкой, я нашли в его семействе помощь и поддержку…. он был для меня как бы братом…

— Но… простите мне этот вопрос… почему вы мне никогда прежде не говорили о нем?

— Счастье, которое я нашла около вас так велико, что мне кажется, будто моя жизнь начинается с того дня, как я узнала вас…

Когда тело утомлено страданиями, когда болезнь разстроила организм, сердце тем легче разстроивается выражениями привязанности, к которой оно тем более чувствительно, чем более в ней нуждается. Так было и с де-Листалем. Этот человек, обладавший умом, выше обыкновеннаго, был так разстроен страданиями, что выражения преданности жены сделались для него необходимостью и он все более и более подпадал под влияние Мариен.

Чем иначе обяснить, что этот человек, проведший всю свою жизнь за изучением человеческих страстей, не увидал на лице любимой женщины того принуждения, которое оставляет свои следы на лицах самых закоренелых преступников? Его воля была разбита. Энергия умерла. Случай помог графине: граф был в ея власти и, казалось, что никакая человеческая сила не могла впредь воспротивиться намерениям американки.

— Почему я не видел сегодня Берты? вдруг спросил граф.

Мариен не сейчас ответила.

— Не больна–ли она? продолжал с безпокойством де-Листаль.

Мариен пристально взглянула на мужа, точно желая прочесть его мысли. Потом сказала:

— Конечно, она разсержена тем, что вы сказали ей вчера вечером.

— Разсержена… она!

— Разве вы не помните вчерашняго спора?

— Спора!

— Конечно…. по поводу…. по поводу свадьбы Берты.

Графиня произнесла эти последния слова твердым голосом.