Граф Монте Кристо 1 часть

"Punctuality," said Monte Cristo, "is the politeness of kings, according to one of your sovereigns, I think; but it is not the same with travellers.	- Точность - вежливость королей, как утверждал, насколько мне известно, один из ваших монархов,- сказал Монте-Кристо, - но путешественники, при всем своем желании, не всегда могут соблюсти это правило.
However, I hope you will excuse the two or three seconds I am behindhand; five hundred leagues are not to be accomplished without some trouble, and especially in France, where, it seems, it is forbidden to beat the postilions."	Все же я надеюсь, дорогой виконт, что, учитывая мое искреннее желание быть точным, вы простите мне те две или три секунды, на которые я, кажется, все-таки опоздал. Пятьсот лье не всегда можно проехать без препятствий, тем более во Франции, где, говорят, запрещено бить кучеров.
"My dear count," replied Albert, "I was announcing your visit to some of my friends, whom I had invited in consequence of the promise you did me the honor to make, and whom I now present to you.	- Граф, - отвечал Альбер, - я как раз сообщал о вашем предстоящем приходе моим друзьям, которых я пригласил сюда по случаю вашего любезного обещания навестить меня.
They are the Count of Chateau-Renaud, whose nobility goes back to the twelve peers, and whose ancestors had a place at the Round Table; M. Lucien Debray, private secretary to the minister of the interior; M. Beauchamp, an editor of a paper, and the terror of the French government, but of whom, in spite of his national celebrity, you perhaps have not heard in Italy, since his paper is prohibited there; and M. Maximilian Morrel, captain of Spahis."	Позвольте вам их представить: граф Шато-Рено, чье дворянство восходит к двенадцати пэрам и чьи предки сидели за Круглым столом; господин Люсьен Дебрэ - личный секретарь министра внутренних дел; господин Бошан - опасный журналист, гроза французского правительства; он широко известен у себя на родине, но вы в Италии, быть может, никогда не слышали о нем, потому что там его газета запрещена; наконец, господин Максимилиан Моррель - капитан спаги.
At this name the count, who had hitherto saluted every one with courtesy, but at the same time with coldness and formality, stepped a pace forward, and a slight tinge of red colored his pale cheeks.	При этом имени граф, раскланивавшийся со всеми очень вежливо, но с чисто английским бесстрастием и холодностью, невольно сделал шаг вперед, и легкий румянец мелькнул, как молния, на его бледных щеках.
"You wear the uniform of the new French conquerors, monsieur," said he; "it is a handsome uniform."	- Вы носите мундир французов-победителей, -сказал он Моррелю. - Это прекрасный мундир.
No one could have said what caused the count's voice to vibrate so deeply, and what made his eye flash, which was in general so clear, lustrous, and limpid when he pleased.	Трудно было сказать, какое чувство придало такую глубокую звучность голосу графа и вызвало, как бы помимо его воли, особый блеск в его глазах, таких прекрасных, спокойных и ясных, когда ничто их не затуманивало.
"You have never seen our Africans, count?" said Albert.	- Вы никогда не видали наших африканцев? -спросил Альбер.
"Never," replied the count, who was by this time perfectly master of himself again.	- Никогда, - отвечал граф, снова вполне овладев собою.
"Well, beneath this uniform beats one of the bravest and noblest hearts in the whole army."	- Под этим мундиром бьется одно из самых благородных и бесстрашных сердец нашей армии.
"Oh, M. de Morcerf," interrupted Morrel.	- О виконт! - прервал Моррель.
"Let me go on, captain. And we have just heard," continued Albert, "of a new deed of his, and so heroic a one, that, although I have seen him to-day for the first time, I request you to allow me to introduce him as my friend."	- Позвольте мне договорить, капитан... И мы сейчас узнали, - продолжал Альбер, - о таком геройском поступке господина Морреля, что, хотя я вижу его сегодня первый раз в жизни, я прошу у него разрешения представить его вам, граф, как моего друга.