— Совершенно верно, — скучающе произнес колдун (эй, это же тот самый предводитель похитителей!), — и сегодня ночью мне нужны две жертвы: невинная девушка и преступник. Так уж получилось, что выигрышный билет достался именно вам двоим. Возвращайтесь в камеры и больше не шалите…
С этими словами черный человек поднял руку, в которой обмершая Сара-Энн увидела ту самую колдовскую чашу, с помощью которой усыпили пассажиров ее поезда.
Послышался тихий свистящий шепот, навевающий…
Выстрел.
Колдун замахал рукой, с неудовольствием пытаясь разглядеть, куда отлетела искореженная пулей тиффова штуковина.
— Ну что ж, — прошипел он, — Значит, по-другому.
Колдун раскинул руки в стороны, неестественно широко, как огромный питон, разинул рот и издал звук… Ну, этот звук был похож одновременно и на шипение, и на тонкий пронзительный свист, и в то же время — не похож ни на то, ни на другое. В ушах девушки засвербело.
— Надо бежать, — произнесла она, невоспитанно ковыряясь пальцем в ухе.
«Строймгардцы не убегают от врага». Наверное, именно это сказал бы Стром, если бы соизволил объяснить свои мотивы Саре-Энн. По крайней мере, с места он не двинулся.
— Мы можем укрыться в храме Свет…
— Не можем, — северянин длинным прыжком метнулся к поющему колдуну, но тот, не прекращая издавать этот мерзкий звук, взлетел вверх метров этак на десять.
Стром произнес одно из двух известных Саре-Энн строймгардских слов. И, скорее всего, это было не приветствие…
— Мы можем укрыться…
— Ты что, женщина, ослепла? — раздраженно бросил северянин, — Это же и есть жрец Белы.
Девушка охнула. Точно! Смутно знакомая одежда колдуна — это длиннополый сюртук жреца. А это означает…
Храм осквернен. Спасти негде.
Заметив краем глаза какое-то шевеление в сумраке улицы, Сара-Энн оглянулась. И чуть было не завизжала.
Из домов выходили люди. Один за другим. Мужчины, женщины, дети.
Слуги колдуна. Так вот кого он призывал.
Все население городка было превращено в кукол Тиффа. Живых мертвецов.
— Ну что, каторжник? — прокричал с высоты своего полета колдун, — Вернешься добровольно в клетку — и обещаю, я убью тебя быстро!
Стром молча достал из своей сумки динамитный патрон и поджег запальный шнур от сигары.
Край неба чуть розовел. Наступало утро.
Сара-Энн и Стром сидели на лавочке, стоявшей на перроне и молча смотрели на рассвет.
С этого места открывался просто восхитительный вид: еще темная степь, острые верхушки далеких гор уже светлеют под лучами солнца, ясное, чистое, как невеста в храме, небо, полное безветрие. И тишина… Восхитительная тишина.
Была и вторая причина, почему они сидели именно здесь.
Кроме лавочки и перрона от городка больше ничего не осталось.
Девушка поморщилась, вспомнив события безумной ночи.
Накатывающиеся на них волны мертвецов…
Грохот взрывов: сумка Строма была набита динамитом…
Разлетающиеся в стороны ошметки тех, кто не успел подойти близко…
Выстрелы, вышибающие мозги тем, кто подойти успел…
Взмахи ножа — и взлетающие головы мертвецов, подобравшихся особенно близко…
Хруст шеи колдуна. Он спустился слишком низко и Стром сумел поймать его в прыжке…
Рушащиеся от взрывов здания…
Оскверненный храм, на который Стром потратил остатки динамита…
За спиной северянина остались только дымящиеся развалины.
Стром, все так же глядя на рассвет, протянул руку, поднял бутылку и отпил пару глотков. Сара-Энн тоже потянулась. Пить из горла — ужасно некультурно, но немного виски сейчас не помешает.
— Можно? — спросила она.
— Нет.
— Тебе что, жалко?!
— Это каменный самогон.
С этими словами Стром поднял бутылку, продемонстрировав горсточку камешков на дне бутылки.
— Его что, делают из камней? — в Саре-Энн проснулся естествоиспытатель. Она никогда не слышала о каменном самогоне.
— Нет. Его называют так, потому что он растворяет камни.
— Не ври! Там внутри плавают камни!
— Я не сказал, что он растворяет их мгновенно.
С этими словами северянин сделал еще один глоток из бутылки.
Девушка с сомнением посмотрела на выпивку, но решила, что именно сейчас она не хочет ее пробовать. Может быть, потом… Когда рядом будет врач… И нотариус, чтобы составить завещание…
— Откуда у тебя шрамы от кандалов? — то ли от самогона, то ли от удачно завершившейся битвы, но северянин стал немного разговорчивее. Да он за последние пять минут произнес больше слов, чем за всю ночь!
— От кандалов.
— Ты был на каторге?
— Бывал.
— За что?
— За грабеж.
— Не могу поверить, что ты был грабителем.
— Можешь не верить.
Разговор как-то не завязывался.
Они помолчали еще немного. До прибытия поезда оставалось не так уж и много.
— Мне были нужны деньги, — неожиданно нарушил тишину Стром.
— Зачем?
Строймгардец пожал широченными плечами:
— Всем нужны деньги.
— Всем — это понятно. А тебе? На выпивку и… доступных женщин?
— Никогда не платил женщинам за любовь. Мне нужны были деньги…
Стром внезапно повернулся и взглянул прямо в лицо Саре-Энн. Его светло-голубые, как айсберги, глаза, казалось, пронизали ее насквозь.
— Мне нужна земля.
— Ты хочешь стать фермером?
— Мне нужно много земли.
— Ты хочешь стать крупным фермером?
— Я хочу свое государство.