Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

По желанию царя на заседание был приглашен член Государственного совета К.П. Победоносцев и престарелый граф С. Г. Строганов, уже давно от государственных дел устранившийся, но, как и обер-прокурор Синода, известный своим ортодоксальным консерватизмом. Все собравшиеся под председательством Александра III в Зимнем дворце этим воскресным днем — великие князья, министры, председатели департаментов Государственного совета, председатель Комитета министров и обер-прокурор Синода, как и сам царь, — понимали, что будут обсуждать не просто проект Лорис-Меликова о созыве представителей от земств и городов, но дальнейший путь России, судьбу империи. Предваряя обсуждение, Александр III особо подчеркнул, что «вопрос не следует считать предрешенным, так как и покойный батюшка хотел, прежде окончательного утверждения проекта, созвать для рассмотрения Совет министров»⁴⁸⁹. Это было, по сути, своеобразным опровержением тезиса Лорис-Меликова во 2-й редакции проекта сообщения о готовности нового царя «исполнить в точности родительский завет». Одновременно предварительным словом Александр III как бы приглашал к дискуссии по вопросу, казалось бы, одобренному в целом менее месяца назад и его отцом, и им самим.

Надо признать, что основания для подобной дискредитации ссылок на «волю державного родителя» существовали. Твердо и четко воли своей покойный император так и не выразил. Не преодолев своих колебаний до конца, Александр Александрович вполне мог быть осведомлен о сомнениях, одолевавших «державного родителя», — они им неоднократно публично высказывались⁴⁹⁰. Во время совещания министров по поводу проекта Лорис-Меликова Александр II бросил красноречивую реплику: «Нам предлагают не что иное, как собрание нотаблей Людовика XVI. Не забывайте последствий... тем не менее, если вы считаете это полезным, я не буду противиться». Созыв представителей от земств и городов царь называл и «Генеральными штатами». Великий князь Владимир Александрович (третий сын Александра II) передал Д.А. Милютину слова отца, якобы сказанные 1 марта 1881 г. великим князьям: «Я дал свое согласие на это представление, хотя не скрываю от себя, что мы идем по пути к конституции»⁴⁹¹. Так или иначе, последнего слова Александр II так

и не сказал, что делало одинаково правомерными обе версии его решения.

По предложению императора Лорис-Меликов прочел и свой доклад, и оба проекта правительственного сообщения, что заняло более часа. Здесь министр снова допустил тактический просчет. Ему не стоило читать то, что было написано о возвращении государственной жизни к правильному ее течению и других успехах своей деятельности. Плохо отредактированным оказался и 2-й проект правительственного сообщения, где этот тезис был повторен. Присущее Михаилу Тариеловичу чутье явно отказало ему на этот раз: слова об успокоении тревожного состояния общества звучали диссонансом после 1 марта.

«Кажется, мы ошибались», — подал реплику Александр III при подведении итогов своей политики, которая привела к «всеобщему успокоению». «Непостижимо для меня и для оценки государственных способностей графа Лорис-Меликова достаточно, что он допустил чтение журнала и даже сам читал его», — записал 9 марта П.А. Валуев, отметив, что «первые страницы самовосхваления, о которых, кажется, я уже упоминал, звучали убийственно в нашем междупанихидном заседании»⁴⁹².

Непреклонные сторонники самодержавия дали открытый и решительный бой Лорис-Меликову и его политике. «Мера эта вредна, — высказался о его проекте граф С.Г. Строганов, — потому что с принятием ее власть перейдет из рук самодержавного монарха, который теперь для России безусловно необходим, в руки разных шалопаев, думающих не о пользе общества, а только о своей личной выгоде». Охарактеризовав таким образом представителей от земств и городов, граф предостерегал царя: «Путь этот ведет прямо к конституции, которой я не желаю ни для Вас, ни для России». «Я тоже опасаюсь, что это первый шаг к конституции», — поддержал царь Строганова⁴⁹³. Министр почт и телеграфа Л.С. Маков, находившийся в этой должности последние дни, еще не ведая об этом, усмотрел в проекте Лорис-Меликова мысль об ограничении самодержавия как основную⁴⁹⁴. Несвоевременной мерой, которая могла бы быть воспринята как уступка революционерам, назвал созыв общественных представителей министр путей сообщения К.Н. Посьет.

Наиболее резко и обстоятельно выступил против предложений Лорис-Меликова обер-прокурор Синода, по-видимому тщательно подготовившийся к заседанию. Накануне, 7 марта, он имел часовую беседу с

13*