Глаза встречаются. И словно невидимые нити протягиваются между двумя людьми.
Понимание.
Осознание.
Потрясение.
- Ганц... вы хотите...
Лиле отказал голос. Оно, может, и к лучшему. Иначе она бы точно что-то ляпнула не к месту. Ганц положил руки на стол - и женщина заметила, что его пальцы чуть подрагивают.
- Лилиан, я знаю, что это дерзость. И вы можете счесть это подлостью с моей стороны. Но я умоляю хотя бы выслушать.
Короткий кивок. Лиля убрала руки под стол. Ее-то пальцы дрожали куда ощутимее.
- все то, что вы перечислили, касательно кандидатуры будущего супруга - я ведь подхожу. Так?
Еще один кивок.
- Почему я на это решился... Не знаю. Я бы молчал и долго. Лилиан, я не могу сказать, что безумно люблю вас.
Да Лилиан и о себе такого сказать не могла, чего уж там. Безумная любовь - к Шекспиру. А у нее сплошной прагматизм.
- Мне хорошо в вашем доме. Да, в вашем. Я уважаю и ценю вас, я привязался к Миранде, я... у вас по-настоящему тепло...
Лиля кивнула. Она видела - мужчина нервничает. И говорит от души, пытаясь выразить то, что мучило его все это время.
- Знаете, когда я приехал к вам в Иртон... я приглядывался, составлял мнение - и начал уважать вас. Когда понял, что вы умны, талантливы... я удивлялся, как ваш муж не разглядел этого в вас.
- он не хотел видеть, - Лиля пожала плечами.
- Я увидел - я удивлялся. И... я завидовал. Джерисону было дано многое. Положение, уважение, теперь еще и такая жена - и что? Он играл в жизнь, не ценя ничего из этого. А я бы душу продал за свой дом. За то, чтобы меня ждали. Чтобы было, куда вернуться. А он это разрушал. Я так и не смог этого понять. Неважно... В Иртоне вы были одна. А в столице... в столице я увидел вас другой.
- Я растерялась, - честно призналась Лиля.
Ганц тряхнул головой, словно что-то сбрасывая.
- Столица - это не ваше. Здесь вы были растеряны, вы не знали что и как, вы совершали ошибки... и мне захотелось вас защищать. Вы знаете, что с королевской службы просто так не уходят.
- Знаю, - кивнула Лиля. - Собственно, я была уверена, что вы носите королю отчеты. Это ведь так?
- то, что не могло вам повредить.
- И я вам за это очень благодарна.
- А еще.... Я здесь отогревался. Не знаю, как лучше сказать...
Ганц беспомощно развел руками. Но Лиля и так его понимала. Тепло душевное. Когда всем хорошо и уютно. Когда отогреваешься и чувствуешь себя дома. Когда тебе спокойно и тебя ждут. И понимаешь, что ты - дома.
Об этом красиво говорят поэты и писатели. А в жизни... кто знает это чувство - тому повезло. Кто-то принимает за него страсть. Кто-то привычку. Но стоит человеку хоть раз понять, какое оно - настоящее, и полумерами он уже никогда не ограничится.
Это непередаваемое ощущение - знать, что ты кому-то нужен, что тебя принимают таким, какой ты есть, любят и ждут. Именно таким - и всегда. Что бы ни случилось.
Лиля так и создавала свой островок в мире средневековья.
Хельке и Лория с ее детьми.
Вирмане. Лейф и Эрик. Ингрид и девушки, которые активно учились ажурной вязке.
Мастера и мастерицы.
Лейс и его солдаты.
Тарис Брок и Алисия Иртон.
Пастер Воплер с сыном...
Все они были частью маленького мира Лилиан Иртон и Миранды Кэтрин Иртон. И его же частью стал лэйр Ганц. И хотел в нем остаться. Потому что плохо ли, хорошо ли, но это было что-то теплое и уютное. Где никто никого не ругает, где даже споры ведутся добродушно, где нет места злости и жадности.
Еще не семья, но нечто очень близкое. И мужчина прикоснулся самым краешком к этому теплу. Отогрелся. И захотел остаться.
Она накрыла своей рукой руку мужчины.
- Не надо. Я понимаю....
Взгляды встречаются. Одну короткую и в то же время безумно длинную минуту мужчина и женщина смотрят друг на друга.
И понимают - внутренним чутьем.
Он - воин. Разведчик. Шпион. Тайных дел мастер. Убийца и дознаватель на службе короны. В его прошлом крови по колено. И грязи - по шею.
Он сражался всю жизнь. За себя, за корону - и против всего мира.
Он устал. И ему нужно что-то для себя. Островок покоя и мира. И вот его мужчина станет защищать до последней капли крови.
Один, всегда один, кричи, не кричи, молись, не молись, бог забыл про тебя. И с каждым годом тяжесть на душе все страшнее.
Боже, прими меня, устало безверного, не с добром, не со злом, с тем что есть в душе моей...
Он уже давно не верит в Альдоная, его работа приучила мужчину к самой жуткой грязи. И именно поэтому он люто, даже себе не признаваясь, завидовал Джерисону.
У него было все - по праву рождения. И он не понимал, чем владеет. Не ценил, не защищал, не берег...
А Ганц понял. И готов был все отдать, лишь бы его впустили. И приняли.
И Лиля смотрит в его глаза.
А он видит в них свое отражение.
То же усталое одиночество. Та же тоска.
Одна. Всегда одна. И за ее спиной ее люди. А она за все в ответе. И любое неправильное решение может стоить жизни ее близким. Уже стоило...
И нет сил ни на что. Только держаться, стиснув зубы, идти вперед, держаться, делать дело - и тихо плакать по ночам.
От тоски.