Готы

По всем этим причинам правление Одоакра оценивалось современниками и потомками как, в общем, мудрое и справедливое. Хотя положившее ему начало фактически насильственное, но прикрытое видимостью действий от имени законного императора «всех римлян» Зенона отчуждение трети всей римской земельной собственности трудно не назвать грабежом среди бела дня или, выражаясь несколько мягче, хищением частной собственности римских граждан в особо крупных масштабах. С другой стороны, «добровольно-принудительным» отказом от трети своей недвижимости «римский народ» оплатил услуги «варваров» по обеспечению его безопасности, ибо иных средств самозащиты у измельчавших римлян более не оставалось. А поскольку большинство германцев, наделенных по воле императора Зенона (т. е. патриция Одоакра) третью римских земель, продолжало нести военную службу, перераспределение земельной собственности чаще всего выражалось в следующем. По мнению ряда исследователей, например Германа Шрайбера, после «земельной реформы Одоакра, римский крестьянин или колон продолжал обрабатывать свой надел, но отдавал треть урожая или полученной от его продажи выручки на содержание «приписанного» к нему на «кормление» германского воина с его чадами и домочадцами. Все это очень напоминало переходную стадию к средневековым отношениям между «прикрепленными к земле» крестьянами и воинами-рыцарями, которых эти крестьяне содержали, будучи зато освобождены от несения военной службы. Кстати говоря, сегодня вряд ли найдется в мире государство, чей военный бюджет не превышал бы треть доходов от сельского хозяйства. А когда впоследствии при императоре Юстиниане восточноримские войска «освободили» своих италийских сограждан от «варварского ига», тем пришлось платить в императорскую казну столько (включая «пени» и «недоимки», накопившиеся за годы господства «варваров» над Италией), что они, конечно, пожалели об изгнании «варваров» из Италии и возвращении «законной римской власти». При этом следует учитывать, что распределение налогового бремени на римских подданных было весьма неравномерным и несправедливым. Верхние «10 000» – богатейшие из богатейших, сенаторы (как правило, давно уже не заседавшие в сенате, чьи решения к тому времени лишились всякого значения, ибо все решал император, а точнее, окружавшая его узкая придворная клика) жили (во всяком случае, на Западе империи), подобно будущим средневековым феодалам, за стенами своих вилл, превращенных в настоящие крепости, владычествуя в центре своих громадных, почти автономных земельных владений (так называемых «сальтусов»), охраняемых отрядами собственных воинов-«кусочников» (буцеллариев[496], букаллариев, вукеллариев), нередко (при не слишком сильных августах) попросту прогонявших осмелившихся сунуть к ним нос сборщиков налогов. И те заполняли дыры в имперком бюджете за счет безответного мелкого люда, по принципу «чем больше жмешь, тем больше выжмешь». Поэтому ни о каких восстаниях «угнетенного варварами» римского населения Италии в тылу «варваров-угнетателей» при «долгожданном» приходе в Италию «родной римской армии-освободительницы» царьградские историки не сообщают[497].

Но пока что до возвращения Италии в лоно империи было еще далеко. А весьма удачным решением земельного вопроса Одоакром вскоре после него воспользовался Теодорих, утвердившийся в Италии, уничтожив гунноскирского «выскочку» (с точки зрения природного Амала). Под властью Теодориха италийцы продолжали исправно отдавать треть урожая «варварам», только теперь уже – остготам).