Читаем Гостомысл полностью

Лисий хвост сел, склонился вниз и проговорил:

— Добро, хозяин, добро! Сейчас мы спустимся.

— Погодите, я сам поднимусь наверх, — сказал Медвежья лапа, и стало слышно, как под его тяжелым телом заскрипела лестница.

Через секунду он оказался на сеновале. Осмотрелся, и сел в сено рядом со старшинами.

— Отчего же тебе не спится, хозяин? — спросил Лисий хвост.

— Посоветоваться хочу с вами, — сказал Медвежья лапа.

Старшины подсели поближе.

— Передохнули мы, теперь пора решать, что нам делать дальше, — сказал Медвежья лапа.

Старшины переглянулись.

— Так мы же решили вернуться в город, — сказал Лисий хвост.

— А не боитесь, что даны вас схватят и убьют? — спросил Медвежья лапа.

— Не боимся, — сказал Лисий хвост. — Они не знают, что это мы убили их сторожа. Да и не до нас им будет — зима на носу.

— Значит, так и остаетесь при своем мнении? — сказал Медвежья лапа.

— А идти к князю нет нам смысла. На зиму, глядя, он на данов не пойдет. А приедаться в Кореле на чужом дворе, сам понимаешь, боярин, не очень хочется. Поэтому лучше вернемся в свои дома. Если даны их не сожгли, то как-нибудь проживем. А весной, глядишь, и князь вернется, — сказал Лисий хвост.

— Дело ваше, старшины. А я пойду к князю, — сказал Медвежья лапа и поднялся.

— Когда выходим? — спросил Лисий хвост.

— Завтра после завтрака. Хочу подойти к городу, когда стемнеет. И вам легче будет войти в город. Да и мне легче по реке пройти мимо стражи, — сказал Медвежья лапа, поднялся и спустился вниз.

Медвежья лапа ушел, а Тишила вздохнул.

— Что вздыхаешь? —- спросил Лисий хвост.

— Да целы ли наши дома? Что нас ждет в городе? — сказал Тишила.

— Ты не кисни — целы дома, — уверенно сказал Лисий хвост.

— А почему ты так уверен в этом? — спросил Тишила.

— Лето было сухое, и если даны подожгли хоть один дом, то весь город сгорел бы, — сказал Лисий хвост.

— Ну да, — сказал Тишила, лег в сено и опять вздохнул. — Жалко жену и детей.

— Других найдешь, — сказал Лисий хвост.

— Я других не хочу, — сказал Тишила, закрыл глаза и замолчал.

<p>Глава 76</p>

На следующий день, после завтрака, Медвежья лапа и старшины во главе небольшого отряда отправились к реке.

Медвежья лапа был при полном вооружении. Дворовых он одел в кольчуги и стальные шлемы и вооружил топорами, копьями и луками.

А так как Медвежья лапа собирался в Корелу на всю зиму, то подумал он и о припасах, и об одежде. Тюков с вещами и припасами набралась на три хороших воза. Из-за этого пришлось идти по проезжей дороге.

Но Медвежья лапа не боялся встречи с данами. Ему уже было известно, что даны из города боятся выходить.

Старшины шли налегке. Из города они бежали без доспехов. Утром Медвежья лапа предложил им кольчуги, но старшины отказались.

— По пути, надеюсь, ни с кем воевать не придется, а в город входить в доспехах опасно. Увидят даны — хлопот не оберешься, — возразил Лисий хвост.

На Волхов отряд Медвежьей лапы вышел перед обедом.

Тишка и Белка быстро нашли залив, в котором спрятали в камышах корабль. Однако с поиском самого корабля почему-то вышла заминка.

Потыкавшись в камыши, Тишка развел руками и сказал:

— Прости, боярин, ума не могу приложить, куда делся струг.

— А точно вы его тут спрятали? — спросил Медвежья лапа.

Тишка бросил взгляд на Белку.

— Ведь здесь же мы его спрятали? — спросил он.

— Вроде здесь, — неуверенно подтвердил Белка.

— Вот что, братцы, если вы и в самом деле именно здесь спрятали струг, то никуда за эти два дня он не мог деться. А потому ищите. Не найдете — получите такую трепку, какую вам не давали, даже тогда, когда в детстве вас ловили в чужом огороде, — сурово проговорил Медвежья лапа и распорядился: — Остальным отдыхать и обедать!

Люди привычно расположились на поляне. Начали было раскрывать возы, но Медвежья лапа предупредил, чтобы погодили с этим. Он опасался, что Тишка и Белка все же не найдут струг, и тогда придется возвращаться назад.

Обедали по-походному: остатками завтрака.

Боярину и старшинам слуги постелили ковер под деревом и выставили скромную еду: хлеб, холодное мясо, вареные яйца, яблоки, груши, лук и другую зелень.

Присев на ковер, Медвежья лапа отломил кусок хлеба и стал жевать кусок вареной телятины, заедая зеленым луком.

Слуга налил ему в стакан медовухи, но Медвежья лапа отпил немного.

Лисий хвост отдал предпочтение вареной курице и яйцам.

А Тишила, любитель поесть, ел все и помногу.

Глядя на него, Медвежья лапа усмехнулся и посоветовал:

— Ты бы, старшина, не набивал живот, а вдруг придется драться с кем? С набитым пузом больно не навоюешь.

Тишила полным ртом прошамкал:

— Пока дело дойдет до драки, я десять раз похудею.

Лисий хвост, аккуратно обкусывая куриное крылышко, проговорил:

— А ты знаешь, боярин, что у Тишилы есть секретный прием для драки?

— Нет. Какой? — спросил Медвежья лапа, заинтригованно поглядывая на Тишилу.

— Какой еще секретный прием? Нет у меня никаких секретных приемов, — недовольно пробурчал Тишила.

— Есть, есть. Он только не хочет его раскрывать, — с серьезным видом на лице проговорил Лисий хвост.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза