Господин горных дорог

Лисса смутилась – рассуждения Господина горных дорог слишком отличались от его угрюмого, пугающего молчания прошлой ночью – и повернулась к дереву. Когда она ударила по стволу, ничего не произошло. Лезвие не оставило даже следа, хотя было безупречно острым – Лисса проверила на деревяшках, валявшихся на чердаке рядом с топориком.

– Почему ты не ушла с Зерой? – в голосе слышалось детское любопытство.

– Когда?

Лисса поняла, что он имел в виду, но продолжала упрямо и молча бить по стволу.

«Вот и подвох», – думала она.

– Когда была возможность, пока не пришли мы с Нором, – Господин криво улыбнулся. – Ты бы сидела сейчас с Мэгги и Зверем, или в таверне, или с Джимом…

Голос его становился ниже и взрослее с каждым произнесённым именем.

«Ну конечно он знает», – пронеслось в голове Лиссы вместе с изображением окна, за которым бушевала метель. Тогда ей привиделся силуэт в тёмном плаще.

– Дерек спал, я не могла уйти без него. И не уйду.

– Жаль… Значит, тебе придется остаться здесь до конца жизни.

– Это ещё почему?

Лисса со всей силой и негодованием ударила по нижней, иссохшейся ветке. И вновь ничего не произошло.

Господин заговорил, глядя на дом:

– Раз ты не хочешь уходить без мальчика, будешь жить здесь с ним – если, конечно, никто из нас не убьёт тебя. Но я тебя не трону – это будет мой подарок.

– «Из нас»? Разве Зера…

– Зера, – тут же оборвал Господин. Он повернул голову и скользнул по лицу Лиссы синим взглядом, – никого и никогда не тронет. Нор тоже. Ты можешь им доверять. Ты же человек. Тебе нужно плечо, на которое можно опереться.

– А ты кто?

– Почти не человек уже.

И снова его слова звучали по-детски непосредственно. Теперь это пугало.

Лисса не успела открыть рта, не успела поднять топорик, как налетел сильный ветер. Два ветра – два потока, сильных и быстрых. Тёплое и холодное воздушные течения окутали её, потом потянули тёмно-синий плащ в сторону. Господин едва усидел на сугробе. И ветер исчез. Из воздуха появились Зера и Норей.

– Что вы делаете? – спросила Зера, скрестив руки на груди.

Господин спрыгнул в снег и расправил плащ так, чтобы он закрывал всю фигуру.

– Вы долго, – заметил он, – наша гостья почти сломала топорик.

– Зачем ты это делаешь? – спросила Зера у Лиссы.

– Я разрешил ей попробовать сбежать, срубив лес, – ответил за неё Господин. – Но, как понимаете, ничего не вышло.

Норей усмехнулся.

– Дигори, ты ведёшь себя отвратительно, – Зера говорила мягко и строго, как с детьми. – А ты, Лисса, пообещай, пожалуйста, больше не делать так. А если бы мы скинули тебя случайно? Я бы себе не простила. Пойдём в дом. Раз ты проснулась, будем готовить завтрак.

– Я тоже хочу попробовать человеческий завтрак! – заявил Господин, разворачиваясь на пятках.

– Как будто ты их не ел, – заметил Нор.

– Ел, конечно, но это было давно, лет пятьдесят назад.

Они, переговариваясь, зашагали прочь. Когда миновали кладбище, Господин словно что-то забыл, остановился и повернулся. Он сложил руки у рта в рупор и крикнул:

– Лисса, ты очень похожа на бабушку!

А потом раздался мужской смех. Дружный. Громкий. И издевательский.

Лисса выронила топорик. Сердце или душа – что-то, что находилось в грудной клетке – больно сжималось, дрожало, болезненно ударялось о тело. Задрожали руки. Приходилось хватать ртом ледяной воздух. Лисса судорожно искала спасение в мыслях о сне: она проснётся, она проснётся.

Она проснётся.

– Зера, – проговорила Лисса, с трудом вылавливая из памяти слова. – Зера, что происходит? Причём тут моя бабушка? Почему он… Кто он?

– Идём в дом.

***

Дигори не любил людей. Это он понял в пять лет, когда услышал в свой адрес первую шутку. Она ещё не была наполнена желчью, не сопровождалась издевательским смехом, как почти все после, но запомнилась. «Хромой бездельник». Эти слова бросили мимолётно, беззлобно и почти сразу забыли. Но Дигори окатило пламенной волной стыда и гнева. Он больше не выходил на улицу в тот день.

Он взрослел. Хромота становилась заметнее, шутки искреннее, а Дигори – злее. Когда мальчиков начали привлекать к охоте, брали с собой в предлесье, Дигори смотрел на них с завистью. Взрослые утешали: кто-то должен защищать оставшихся в деревне женщин. Они улыбались, хлопали его по плечу как своего но Дигори знал: это лицемерие. Они все проклинают его. Они смеются над ним за спиной. Конечно, кому хочется обеспечивать «бездельника».

В свою компанию его охотно принимали девчонки. Когда дела по хозяйству заканчивались, они высыпали на улицу, лепили снеговиков, строили в сугробах домики и играли в дочки-матери с мальчишками помладше. Дигори они всегда приветствовали радостным смехом и махали ему ладошками в цветных варежках. К пятнадцати годам их уличные игры почти не изменились. Разве что Гвеннет иногда придумывала новые: то строительство сказочного королевства, то магические хороводы и песни, то кража тёплых пирогов из таверны.

– Наконец-то ты пришёл! Я тебя ждала. Идём, сегодня пироги с зелёным луком! – хватала за рукав и тащила в пространство между домиками рядом с таверной.