Читаем Город страшной ночи полностью

Сидел я безотрадно у реки —            Светились фонари там, на мосту,Как звезды золотистые ярки,            Бросая свет в потока черноту.Я слышал, как внизу река журчитИ с тихим плеском бьется о гранит.Встал вдоль реки могучих вязов строй,            И вдруг под ближним явно различилЯ голос странный и еще другой,            Хоть мимо и никто не проходил:Бесплотными казались голосаИ мрачные звучали словеса:— И ты пришел назад. Пришел назад.Уже идти я за тобой был рад,Но ты не смог: сменил надежду хлад.— Не смог — и потому пришел сейчас:Надежды нет, огонь ее угас,Но слушай, поведу я свой рассказ.Я пред собой увидел страшный входИ знаки, что венчали темный свод:«Оставь надежду, кто сюда войдет».И я б тотчас отдался, вдохновен,Бессрочной муке в вековечный пленНесносной этой маеты взамен.Вцепился бес-привратник: «Ну-ка, стой!Сперва оставь надежды!» «Ни однойУж не осталось в маете пустой!Всем разумом надежды не найти,Отчаяньем ведом в своем пути:Так без него могу ли в Ад войти?»«Что тут за дух притворный? — он взревел. —Как без законной платы ты хотелИскать вход в безутешный сей удел?Вон пред вратами грузный ларь стоит,Он плату с осужденных душ хранит,Надежды брось в него — и путь открыт.Пандоры это ящик, и даноЕму закрыться, когда полон, — ноЖидки надежды и зияет дно».Исполнен скорби, в стороне я сталИ долго проходящих наблюдал,Как все надежды каждый отдавал.Когда кто сбросит ношу — весел вдруг,Не согнут боле, дышит без натуг,Стремителен его шаг и упруг.Но те не так: как будто некий грузНа них взвалили — не порвать сих уз,Вовек не разогнуться от обуз.И каждого я из последних силЩепоть надежды мне отдать молил,Но каждый лишь в ответ меня дразнил,Так и волок упорно свою кладь,На что уж зная: еще миг, и глядь,Ее придется целиком отдать.И я вернулся. Жребий наш в пыли —Мы в этом лимбе обитать вдалиДолжны от Рая, Ада и Земли.— Да-да, — в ответ ему вздохнул другой, —Но коль прочешем этот лимб смурной,Авось надежду мы найдем с тобой.И, разделив ее, вход обретемВ насмешку над ревнующим врагом:Давай же наши поиски начнем.<p>VII</p>
Перейти на страницу:

Все книги серии Пространство перевода

Зеленый дом
Зеленый дом

Теодор Крамер Крупнейший австрийский поэт XX века Теодор Крамер, чье творчество было признано немецкоязычным миром еще в 1920-е гг., стал известен в России лишь в 1970-е. После оккупации Австрии, благодаря помощи высоко ценившего Крамера Томаса Манна, в 1939 г. поэт сумел бежать в Англию, где и прожил до осени 1957 г. При жизни его творчество осталось на 90 % не изданным; по сей день опубликовано немногим более двух тысяч стихотворений; вчетверо больше остаются не опубликованными. Стихи Т.Крамера переведены на десятки языков, в том числе и на русский. В России больше всего сделал для популяризации творчества поэта Евгений Витковский; его переводы в 1993 г. были удостоены премии Австрийского министерства просвещения. Настоящее издание объединяет все переводы Е.Витковского, в том числе неопубликованные.

Марио Варгас Льоса , Теодор Крамер , Теодор Крамер

Поэзия / Поэзия / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Стихи и поэзия

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии