Город страшной ночи

Слух ходит — привиденья средь людей
            По улицам блуждают здесь во тьме,
Полны их речи вековых скорбей,
            Тайн жгучих, что в могиле как в тюрьме, —
Но многие считают их виденьем
Иль даже хуже — умопомраченьем,
            Ведь нет здесь никого в своем уме.

Пускай безумец, что в бреду горит,
            Поведать о грехах своих готов,
Он сокровенный помысл утаит, —
            Но призрак бесстыдливый не таков:
Краснеет от смущенья плоть нагая —
Кость голая торчит, стыда не зная,
            Смешны скелету саван и покров.

Иной здесь призрак — словно человек,
            А человек на призрака похож,
Странней фигур я не видал вовек,
            Брала от едкого дыханья дрожь:
Сей Город странен так и безысходен,
Что человек здесь вовсе чужероден —
            Фантомам лучше дома не найдешь.

VIII

Пока я медлил, сидя над рекой,
            На воду глядя, темную, как рок,
Я вдруг услышал разговор другой
            И различить двоих тотчас же смог —
Под вязом сидя, спинами к стволу,
Глядели они на реку сквозь мглу.

— Не знаю на земле я никого,
            Кто б среди горестей утешен был,
            Хоть шанс в борьбе суровой получил:
Нужда во всем — знак жребья моего.

— Следим мы за рекою и всегда
Заметим все плывущие суда,
А те, что затонули, — никогда.

— Ведь не просил добра я тучных груд,
            Ни власти, ни богатства, ни чинов, —
            Лишь был бы честный хлеб да теплый кров,
Да сон в награду за тяжелый труд.

— Каким бы кротким ни был, за всех нас
Возвысит лютой ненависти глас,
Кляня Судьбы бесчувственной указ.

— Кто долей жалкой пригвождает взор?
            Я, видимо, — но жалче всех сирот
            Пусть буду я, — чем быть как Тот, как Тот,
Кто создал нас на собственный позор.

И самой гнусной твари весь порок
            С Твоим злом не сравнится, Бог-Господь,
            Создавший скорбь и грех! Любая плоть
Вражду к Тебе питает. Вот зарок:

Всей ради власти, словословий, хвал
            И храмов, что Тебе возведены,
            Я б не признал постыднейшей вины
В том, что тогда людей таких создал.

— Как будто Враг, Творение и Бог —
Безумен каждый, вздорен и жесток —
Скропали их, когда Он был далек!

Мир крутится, как жернов, тяжело
И мелет жизнь и смерть, добро и зло
Бесцельно и безумно, как взбрело.

Безбрежна и полна Река Времен,
И жернов слепо мелет испокон —
Кто знает, может, износился он.

Будь люди зорче, поняли б без слов:
Не прихоти людской вращать жернов,
Он их не глядя размолоть готов.

Но так ли мир жесток, как тот речет?
Намелет он сейчас года забот,
А после в смертный прах навек сотрет.

IX