Город-крепость

Дей пытается уйти, но я его не отпускаю. Мои ботинки скользят, оставляя следы. Дей тащит меня через весь двор, потом останавливается и бросает взгляд через плечо.

— Джин, отпусти. — Он выдергивает толстовку из моих рук, а потом его рука летит прямиком в терракотового цвета горшок. Тот падает, по земле разлетается грязь, осколки и увядшие листья. — Для тебя же лучше, если ты ничего не будешь знать.

— Это почему? — Воздух вокруг меня сотрясается, и я понимаю, что кричу. Мой вопль несется сквозь завесу капель — слишком плотно, слишком высоко. — Почему лучше?

Даже если Дей и замечает, что мои крики похожи на девчачьи, он не подает и вида. Он вообще ничего не показывает. Выражение его лица неподвижно, оно ничего не выражает. Утопленник.

— То, что ты видел... это ничего не меняет в нашей работе на Лонгвея. Я верю, ты будешь молчать.

Доверие. Это слово вкусом протухшего мяса ощущается у меня на языке. Парень напротив меня произнес его вскользь, легкомысленно. Словно отточил его произношение давным-давно.

Колесики в моем мозгу быстро вращаются. Если Дей не желает мне ничего рассказывать, я все еще могу воспользоваться тем, что увидела.

— Если я должен молчать и быть наркокурьером, мне нужно больше денег.

— Еще больше?

— Да. Мне нужно достаточно, чтобы купить время одной из девушек Лонгвея, — произнося эти слова, я не смотрю на Дея. Мой взгляд сосредоточен на разбитом горшке. Из него вывалилась земля, ставшая похожей на кровь. Темная и залитая водой.

Он, нахмурившись, прищуривается.

— Тебе нужно время с одной из девушек?

— Да. — Я стараюсь, чтобы голос вышел гортанным, словно там перестукиваются камни гравия.

— Зачем?

— У тебя свои дела, у меня свои. Если не хочешь, чтобы я все рассказал Лонгвею, ты дашь мне денег.

— Хорошо. Я отдам тебе половину от моей доли. Но не жди, что я к тебе присоединюсь.

В его словах сквозит отвращение. Я понимаю, насколько ужасно прозвучало мое требование. Часть меня хочет рассказать Дею о том, кого я ищу. Почему живу в этом вонючем лабиринте. Но между нами все так же плотно висят секреты. Моя тайна связывает меня. Дея связывает его тайна.

Он направляется к лестнице. Даже не пытаюсь его остановить.

Все меняется. Капли становятся тяжелее. Кусаются. Гул бури растет и набухает. Все вокруг становится белым.

Град. Он ревет и царапается. Гремит по крыше. Песни соловьев перешли в визг. Растения в горшках все побиты. С веревок, словно осенние листья, падает одежда.

Сгорбившаяся фигура Дея становится нечеткой, когда он бежит все дальше к лестнице. Воздух между нами превращается в размытый туман. Он похож на мельтешащий экран телевизора.

Но я вижу, как прежде чем исчезнуть, Дей замирает. Он кричит сквозь грохот падающего льда:

— Работа через два дня! Встретимся там!

А потом он исчезает. Мне тоже пора уходить. Пока не явились лакеи Куена.

Град усиливается. Белый, режущий. Он падает такой плотной стеной, что мне не видно Дальний город. Я даже не вижу лестницу Дея. На краткий миг мне кажется, что я вообще нахожусь не в этом городе. Я одна. Снова и навсегда. Воздух вокруг меня жестокий и вольный.

Дей. Ощущение безопасности. Все это неважно. Не за этим я здесь. Не за этим пытаюсь выжить.

Я пройду через эту бурю. Я найду свою сестру.

Мей Юи

Юноша за окном выглядит уставшим. Как только он появился, я тушу фонари, чтобы отчетливее видеть его лицо. Щеки и вздернутый нос подернулись краской — смесью влаги и холода. Темные глаза блестят от воды, а кожа под ними серее, чем обычно.

Но от его вида у меня все равно захватывает дух... так бывает, когда от пара, направленного на холодную кожу, возникает покалывание. Похоже на панику, но только сильнее. Оно сокрушает все: обещание посла, синяки на моем бедре, зубоскальство членов Братства. Есть только парень и его ракушка. Я и мой раскрашенный потолок. Моя хрупкая ваза с цветами.

— Я сделала то, о чем ты просил, — говорю я, хотя и не планировала. В течение нескольких часов я взвешивала имена. Риск. И более мне это не казалось какой-то мелочью.

Парень тяжело дышит. От его дыхания образуются облачка пара, напоминая мне о том тумане, что собирался на рисовых полях во время волшебного предрассветного часа. На мгновение он становится таким густым, что я почти вижу парня. Он собирается за моим окном, скатывается вниз, словно слезы.

— Сегодня утром мне бы не помешали хорошие новости, — говорит он через окно из воды и тумана. — Я устал.

— Слишком много восходов?

— Недостаточно, — отвечает он.

Моя рука покоится на оконной решетке. Чувствуется, как от стекла идет прохлада, извивается вокруг прутьев. Сквозь щели заползает зима: медленно, спокойно, гнетуще.

У парня возникают такие же ощущения. Он весь дрожит под черной толстовкой. Она промокла насквозь, как все те тряпки, которые я использовала, чтобы очистить раны Джин Линь. Неудивительно, что его зубы стучат.

Хотелось бы мне иметь возможность открыть окно. Не только для того, чтобы забрать ракушку или ощутить капли дождя на коже. Мне хотелось бы дотронуться до парня, отдать ему чуть-чуть тепла, что заполняет мою комнату и заставляет меня потеть.