Город-крепость

– Твой пацан придёт или как? – Из ближайшего фургона выскакивает другой мужчина. На нём плотный зелёный жилет и тёмно-синяя фуражка с серебряным значком. – Пора выдвигаться.

Я снова смотрю на ряд чёрных фургонов и внезапно всё понимаю. Это не Жнецы. Это тот самый полицейский рейд, о котором рассказывала Цзин Линь. Люди, которые должны были вытащить нас отсюда. Дэя и меня. Вместе.

– Дэй в борделе, – выпаливаю я.

Мужчина в полушинели поднимает удивлённый взгляд:

– А ты, чёрт побери, кто такая?

– Мэй Йи. – Моё имя явно ему не знакомо, так что я продолжаю: – Я должна была помочь Дэю достать для вас книгу.

Мужчина выпячивает челюсть, резкий свет сигареты подчёркивает его раздражение:

– Должна была?

– Кое-что пошло не так, и Лонгвей поймал его! Дэй ещё в борделе. Вы должны спасти его!

Сигарета не выкурена даже наполовину, но мужчина швыряет её на землю и поджигает новую, недовольно глядя на часы.

– Что ж, в таком случае, сладенькая, единственный человек, который может сейчас помочь Сан Дэй Шину – он сам. – Он поворачивается к мужчине со значком на фуражке. – Отлично. Пацан не придёт. Выдвигаемся!

Двери фургонов распахиваются, и улицу наводняет армия. Мужчины в бронежилетах, с фонариками и длинными ружьями. Они выскакивают из кузовов и бегут. Мимо старушки, сидящей на корточках на одеяле и торгующей специальными наборами новогодних благовоний. Мимо седовласого мужчины с корзиной бобовых пирогов. Мимо девушки, толкающей по изрытой дорожке тележку с чистым бельём. Весь мир замирает, наблюдая, как мужчины с ружьями один за одним исчезают за Старыми южными воротами.

Слова мужчины в полушинели полыхают жарче его сигареты: Единственный человек, который может сейчас помочь Сан Дэй Шину – он сам.

Но он неправ. А потому я иду следом, обратно в город тьмы.

ДЭЙ

Пробраться через главный зал мне помогла чистая удача. Кажется, я обязан жизнью этой неуклюжей девушке, но сейчас некогда об этом думать. Минута, которую выделила мне Инь Ю быстро утекает.

Я едва дышу, когда поднимаюсь по лестнице и подхожу к двери. Конечно же, Лонгвей закрыл её. Связка ключей дрожит в здоровой руке. Так много ключей, они свисают с латунного кольца, как позолоченные скелеты. Натянутые нервами пальцы шарят по связке, находят третий справа. Я практически слышу, как убегают секунды, когда вставляю ключ в замок. Крик Инь Ю раздастся в любой момент.

Но ключ подходит, и дверь открывается. Сначала я кидаюсь за пистолетом – хватаю один из старинных револьверов, висящих на стене Лонгвея. Он лёгкий. Слишком лёгкий. Быстрый осмотр подтверждает мои догадки: все эти пистолеты действительно не заряжены.

Я поворачиваюсь к столу и замечаю часы.

Они с электронным табло, красные пиксели горят в полумраке точно глаза демона: 23:58.

Почти полночь. Время вышло.

Тик-так, тик-так. Руки дрожат в ритм с убегающими секундами, когда я подхожу к столу и изучаю верхний ящик. На нём маленький замочек – такой легко открыть, когда у тебя ест необходимая сила и правильные инструменты. Я хватаю ближайший нож из коллекции Лонгвея. Поддеваю ящик и нажимаю. Он выдвигается, изогнутый из-за рывка, искривившийся. Как хромой попрошайка.

Внутри документы, ручки, сигары, баночка с мятными леденцами и золотистые зажимы для бумаг. Я разрываю эти залежи, пока не достигаю самого низа ящика. Пальцы ещё скребут по дну, неистово, безумно. Но тщетно.

Гроссбуха здесь нет.

– А вот и ты.

Я оборачиваюсь и вижу знакомую картину: Лонгвей стоит в дверях, пистолет в его руках целит прямо мне между глаз. Нож лежит на столе. В паре дюймов от моих пальцев. Абсолютно бесполезный.

– Я думал, ты давно сбежал… – Наркобарон замолкает на полуслове, когда замечает открытый ящик, бумаги и ручки раскиданные в беспорядке. И пустота размером с книгу посреди всего этого.

– Где он? – рычит Лонгвей, заскакивая в комнату. Выпучивает налитые кровью глаза, хватая меня за шнурки толстовки и затягивая их туже удавки. – Гроссбух. Что ты с ним сделал?

Больше нечего скрывать, нечем рисковать, так что я говорю правду:

– Ничего. Его здесь не было, когда я открыл ящик.

– Быть такого не может! – Дуло пистолета прижимается к моему лбу, выдавливая ровную О на коже. – У тебя есть пять секунд, чтобы сказать, где он.

Что ж, так всё и закончится. Выстрел и пуля в лоб.

Кажется, лучше так, чем быть перемолотым в рыбий корм, кусочек за кусочком. Но только кажется.

Пять…

Почему-то я считал, что перед смертью перед глазами пролетит вся жизнь. Вспышками будут кадры из детства. Как мы носимся с Хиро по океанариуму: я круглыми глазищами пялюсь на электрических угрей; он читает латинские название каждой новой рыбы. Или как мы с дедушкой делаем модели самолётов.

Четыре…

Нет, вспышки есть, но не из прошлого. Я стою на пляже, одной рукой обнимая Мэй Йи за плечи. Мы смотрим вдаль, на море. Цзин Линь рядом с нами, швыряет ракушки в воду. Не прошлое – будущее. Которое умирает с каждым числом, срывающимся с губ Лонгвея.

Три…