Город, которого нет

Кстати, девушка, которая пригласила меня на танец, жила недалеко, на высоком берегу Тихвинки. А на противоположном берегу, как раз напротив, тоже стоял дом. И представь себе — именно он стал моей судьбой на всю жизнь. Через три месяца именно здесь на улице Нижней Береговой я познакомился со своей будущей женой, твоей бабушкой. А в мои последующие частые переправы на лодке от того дома до другого, Веру, так звали ту девушку, я больше и не видел. В последний раз встретились с ней мы совсем случайно, лет через двадцать. Из трёхминутного разговора узнал, что у неё тоже есть семья и совсем уже взрослые дети.

Никакого моветона — одна галантность!

Глава восемнадцатая. Прощай, двадцатый век

Неумолимо приближаясь к завершению моего рассказа о городе, которого сегодня уже нет, не могу не вспомнить сегодня и тех, кто когда-то населял этот город, с кем я жил совсем рядом, с кем-то дружил, кого-то просто хорошо знал. Все они были и остались неотъемлемой частью города моего детства, моей юности, моей взрослой жизни. Многие из них уже ушли навсегда. Вместе с моим городом. Кто-то раньше, кто-то чуть позже, но каждый раз оставляя меня наедине с мыслями о неизбежности ухода в историю каждого вновь начинающегося века…

Двадцатый век для меня с первых дней жизни был всё-таки больше веком приобретений, чем потерь. Потерь же, прежде всего, самых близких людей. И первой из них в моей трёхлетней жизни стала потеря моего младшего братика Сашеньки. Будь всё по-другому, возможно, и эти ностальгические заметки выглядели совсем иначе. Ту потерю, я так и не осознал до конца и сегодня — просто моя детская память, видимо, оберегала меня от подобных недетских стрессов. В 1964 году умерла моя главная воспитательница в детстве — моя бабушка Клавдия Яковлевна. И до самой её смерти я носил её и мамину фамилию — Шувалов. В сентябре 1991 года умер отец — Пётр Павлович. На этом скорбный список двадцатого века в моей семье закончился.

До первого класса, а в школу я пошёл в сентябре 1958 года, у меня было очень много приятелей с нашей улицы и ближайшей округи. Но это были просто мальчишки, с которыми нас объединяла лишь улица и единственный детский интерес к играм. Девчонок в свой ближний круг мы не принимали. Даже мою соседку — Таню, с которой вместе росли в доме на Маркса с первого и до последнего дня, тем более, что были почти одногодки. Друг у меня появился только в первом классе. С того времени улица Школьная, где находилась наша школа и жил мой друг Саша стала мне почти родной до самого нашего с ним расставания в ноябре 1969 года, когда я — первый из нас ухал на два года на службу в армию. Наша взрослая дружба складывалась по-разному, как и наша жизнь. Были и размолвки и взаимное непонимание, но были и прекрасные дни. Воспоминания об этом, думаю, не уложились бы даже в целую книгу. Главное, что сегодня, когда нам уже почти шестьдесят пять, наша дружба продолжается. И даже внук знает кто у меня главный друг.

Мой младший брат Евгений

Вместе с обретением друга, в том же 1958 году я обрёл ещё и младшего брата — Женю. Разница в возрасте, естественно, не могла сделать его членом нашей «мужской команды», но с 1964 года, после смерти бабушки, воспитательная пятилетка моего младшего брата во много была возложена на меня. Впрочем, тогда ему было уже почти семь лет, так что особой обузой он для меня не был: привыкал к моей улице, ходил со мной на «взрослое» кино и т. п. Я даже не заметил, как он вырос. А два года моего отсутствия, вообще сделали его почти взрослым человеком. Потом, когда у меня появилась семья, наши пути разошлись окончательно. Жаль, что его дорога оказалась совсем не такой и не туда и оборвалась за несколько недель до пятидесятилетия. Печально, конечно, что я теперь не имею и брата. Но это уже совсем другая история о том, как гибнут потерявшие себя люди.

С Николаем Шаталкиным. 1975 год