Горная долина

Ничто так не сковывает меня, не внушает столь сильного чувства одиночества, как дождь на побережье. Два дня подряд он свинцовыми полотнищами стекал со свесов домов и барабанил по крышам. Грозы моего детства, проведенного в деревне, были для нас драматическими событиями. Они шли с западных равнин и низвергались вместе с потоками холодного воздуха, которые словно обновляли мир. Но здесь дождь не освежал. Даже листья, пресытившиеся влагой, с неприязнью отворачивались от него.

Последнюю часть путешествия я должен был совершить на специально зафрахтованном самолете. Раннее утро — наиболее благоприятное для полетов время на Новой Гвинее, и мы условились вылететь из Лаэ в восемь часов. Около половины седьмого я отправился из гостиницы в аэропорт. В этот час все казалось иным. Как обычно, дождь ночью прекратился, ветер стих, и мир наконец стал свежим и молодым. Главная улица, следовавшая изгибам береговой линии, была безлюдным туннелем между рядами нависших деревьев с огненно-красными цветами, тянувших ветви к горным склонам по ту сторону городка, где знамена тумана чуть колыхались в поднимавшихся с суши потоках воздуха. Этот час вызывал какое-то мучительно сладкое чувство, которое делалось еще сильнее от сознания того, что он так скоротечен.

Поднявшись в воздух, мы сделали круг над морем, отупело лизавшим ржавеющие остовы кораблей, которые казались застывшим криком отчаяния. Когда мы взяли курс к истокам Маркхема, сверкающая полоска которого служила нам постоянным ориентиром, я с высоты нескольких сот футов бросил последний взгляд на городок — ряды новых бунгало, тесно усеявших вершину небольшого холма над пустынным берегом.

Мы летели над Маркхемом, и мне казалось, что прошедших шести лет как не бывало. Я искал глазами взлетную полосу около Тофморы, где в свое время приземлился, и вспомнил, какой прохладный прием был мне оказан в первый вечер, как неуверенно я себя чувствовал.

Я был совсем близко от Тофморы. Так близко мне, наверное, уже никогда не придется быть, и в моей голове мелькали имена ее жителей. Показался знакомый ландшафт: склоны, по которым я взбирался, селения, где я бывал. Но наш маршрут вел к южной стороне долины, и Тофмора была лишь крохотным зеленым пятнышком где-то на краю расстилавшихся под нами коричневых просторов. Едва она показалась за окном кабины по правую руку от меня, как мы повернули на запад и, набрав высоту, вошли в облака над хребтом Кратке, расчленяющим Центральное нагорье.

Около получаса мы летели вслепую. Хотя мое снаряжение, прикрученное к фюзеляжу, ограничивало поле зрения пилота, он пристально вглядывался в вихрящиеся белые дымки, которые поглотили нас, когда долина осталась позади. Я знал, что мы должны быть недалеко от места, где предполагали совершить посадку, и уже почти примирился с мыслью, что придется вернуться назад, как вдруг пилот знаком дал мне понять, что впереди — просвет. Самолет резко накренился. Еще около минуты (казалось, что прошло гораздо больше) облака неслись мимо нас, потом они остались позади, и мы, не меняя высоты, вышли в чистое небо.

Мы находились над центром долины шириной примерно двадцать миль. Горы огибали ее по сторонам двумя огромными дугами, которые, смыкаясь вдали, массивной синей стеной отгораживали ее от остального мира. Долина, напоминавшая у северных лесистых склонов огромное корыто, на юге упиралась в крутые безлесные предгорья. Они походили на застывшую на фоне неба волну, каждый выступ и углубление которой были испещрены фиолетовыми тенями. Дальше, насколько хватал глаз, сплетались и громоздились один на другой хребты цвета кобальта и темной морской зелени. Их самые высокие пики были покрыты клочьями пены облаков. Дно долины выглядело ровным, как хорошо ухоженный газон, а из него, наподобие геральдических пучков перьев, торчали росшие группами кусты и деревья. Я сразу различил тонкий рисунок бамбука, но деревья не смог узнать. Они были мягкой окраски, с редкой кроной в форме шпиля, наподобие сосен в умеренных широтах. На миг мне даже показалось, что эта долина — где-то в Европе, но в зеленом углублении не было домов и даже признаков присутствия человека.