Горм, сын Хёрдакнута

Гуннбьорн повертел на красиво разрисованной приключениями Семаргла столешнице новую шапку из белодушки – подарок тестя. Рассказывай он новости только Святогору, Быляте, и старому новому посаднику Селимиру, он бы так не стеснялся, но присутствие Званы-вестницы и Бушуихи действовало на него подавляюще, как и сама мысль о том, что последняя теперь неисповедимой волей богов приходилась ему какой-то родственницей. Впрочем, и неподвижный мрачный взгляд наволокского воеводы Люта, о чьей кровожадности аж в песнях пелось, не особенно помогал.

– Так какие ж последние вести с Энгульсея в Роскильду пришли? – вывел его из состояния полной потерянности вопрос Быляты.

– Флот Йормунрека день простоял у входа в Гримсфьорд, там встретился с одним кораблем, что пришел с юга, и тоже отправился на юг, не заходя в Гримсбю. С Йормунрековой ватагой пошло и несколько десятков дружинников из Танемарка, так что Хёрдакнут, Торлейв, и Йормунрек по-прежнему друзья. В той же грамоте, что витбирские кузнецы послали с вестником в Хроарскильде, говорилось, что Губитель Нарвалов и Пря́мый вместе стояли в гавани, взяли на борт большой запас угля, сушеного мяса, клюквы, и пива, и пошли в Кромсхавн. Вестник еще привез песню про печаль хранительницы Меркланда, и как ее мольбы так растрогали двух молодых шкиперов, что они отправились навстречу буре на поиски пропавших меркландских кораблей.

– Под зиму, да в Завечернее море, – Былята недоверчиво покачал головой. – Мое разумение, они на Скеггьяре зазимовали. У Трондура Рыжего в его чертоге Гёта, если тот жив еще.

– Жив Трондур, скорее всего. Да и не так еще стар, тебе, Былятко, в сыны годится, – сказала Звана.

– Ты, Былята свет Прилукович, зятя моего не знаешь, – впервые за долгое время вступил в разговор воевода с севера. – Он один раз потехи для с дружком своим Живорадом-разбивалой с корабля на камусных лыжах посреди зимы пошел на Лось-звезду снизу поглядеть, да проверить, правда ли, что прямо под ней из земного круга ось торчит, а подле нее два ушкуя спят.

– Так правда? – с заметным любопытством спросила Звана.

– Сорок рёст не дошли из-за торосов, к Груманту свернули. Я о том, что ему и зима в Завечернем море может забавой показаться.

– Верно ли говорят, что он за десять лет, как по северу ходит, ни одного ватажника не потерял? – продолжила расспрос вестница.

Лют только кивнул в ответ, трижды стукнув по столу костяшками пальцев. Его кулачищи были разве что самую малость поменьше Святогоровых.

– Хельги с Ушкуем повстречались, это вторая добрая весть, – заключил Святогор.

– Что-то я первой не слышала, – возмутилась Бушуиха. Перед ней на столе лежал сложенный втрое и запечатанный воском, смешанным со смолой и суриком, кусок веленя – весть от Хёрдакнута, переданная кузнецом.

– Первая – Ерманарек на юг пошел.

– Что ж в том хорошего? Внучек у меня там!

– Клятву держит внук, – с одобрением сказала вестница и обменялась взглядами с бабушкой Горма. – Ждану с Седьмушей из неволи вызволил, за Чарушей и Беляной пошел. Седьмуша сказывала, Беляна к тому же Ерманарекову лиходею на корабль попала, что Барсука-корчмаря убил. Так скажи, Гунберн кузнец, вправду ли Хёрдакнут с Ерманареком дружен?

– Так дружен, что родную дочь скорее пошлет в море сгинуть, чем ему отдаст. Я слышал, что он Хельги говорил, когда они на корабль садились: «Десять раз сдохни, сын мой, но Асу от него сбереги.» Такие дела.

– Верно наказал, – вестница Свентаны кивнула. – Темен Ерманарек, навьей тьмой темен, и других тьмой облаченных к себе приближает. Фьольнира дроттара с вороном и его присных, Барда порчельника, на руку нечистого…

Гуннбьорн снова принялся возить шапку по столу.

– Есть сказать что, говори, кузнец, – подбодрил его Святогор.

– Барда Кетильссона убил Эгиль Скальд.

– Что ж ты раньше молчал?

– А ну, расскажи!

– Когда?

– Выкладывай, да все по порядку, – кузнечный староста поднял руку, чтобы остальные замолкли и дали Гуннбьорну начать рассказ.

– По порядку, было так. Бард Кетильссон родился на острове Атли. Эгиля, его друга Альвира, и еще двенадцать гребцов на Альвировом снеккаре буря пригнала к этому острову. А Бард как раз был там, и ждал прибытия Йормунрекова флота из Ситуна. Я еще забыл рассказать про злодейство, что Йормунрек учинил в Ситуне.

Святогор помрачнел:

– Про это некоторые из нас уже слышали, потом расскажешь, что тебе было поведано. Сперва доскажи про Эгиля и Барда.

– Бард впустил Эгиля и Альвира отогреться[90], посадил их и гребцов в кухне, дал им хлеб с маслом, какую-то горячую еду попроще, простоквашу, и еще сказал: «Не могу вас угостить, как хотел бы, пиво да мед кончились.» Эгиль и его спутники устали, выгребая против бури, поели, согрелись, и все легли спать в ухоже у кухни, на соломе. Тем временем, к острову подошел Йормунрек по пути из Ситуна к Энгульсею. Йормунрек и Бард принесли на пристани жертвы Одину, как обычно, задушили каких-то горемык и покидали в море, потом вошли в Бардов чертог, а там был приготовлен обед…