Горящий лабиринт

— Ну ещё бы ты думал! Со своим-то прямоходящим самодовольством! Свяжешься с людьми — так только и жди, что на тебе куда-то поедут или вообще в телегу запрягут. А, что воздух сотрясать. Всё равно ты до революции не доживёшь.

О читатель, как выразить ужас, охвативший меня при мысли об этом — не о лошадиной революции, но о том, что жизнь моя близится к концу! Да, я знаю, что люди тоже оказываются перед лицом смерти, но, говорю вам, для бога это куда хуже! Я прожил тысячи лет, зная, что великий кругооборот жизни и смерти меня не затронет. И вот теперь внезапно оказывается: ЛОЛ, так-то не совсем!! Меня выпотрошит и слопает тип, у которого в советниках воинственный говорящий конь!

Продвигаясь дальше по цепочке супер-яхт, мы видели все больше и больше следов недавней битвы. Двадцатый корабль выглядел так, словно в него не раз ударила молния. Его надстройка превратилась в обугленный дымящийся остов, а чернеющие верхние палубы были покрыты пеной огнетушителей.

На восемнадцатом корабле устроили лазарет. Всюду были уложены раненые, которые стонали от боли в размозжённых головах, сломанных конечностях, кровоточащих носах и пострадавших от прицельных ударов промежностях. Многие схлопотали по коленям или ниже — как раз туда любила пинаться Мэг МакКэффри.

Над несчастными кружила стая голодно покрикивающих стриксов. Возможно, они просто отвечали за охрану, но меня не оставляло ощущение, что они присматриваются к тем из раненых, которые могут не выкарабкаться.

На четырнадцатом корабле Мэг МакКэффри нанесла решающий удар. Девичий виноград оплел всю яхту, включая большую часть экипажа, многие члены которого были пригвождены к стенам плотной паутиной лоз. Команда садовников (без сомнения, призванных сюда из ботанических садов на яхте номер шестнадцать) в данный момент пыталась освободить своих товарищей с помощью садовых ножниц и газонокосилок.

То, что наши друзья нанесли такой серьёзный ущерб и забрались так далеко, меня обнадёжило. Может быть, Крест ошибся насчёт того, что их взяли в плен. Разумеется, два способных полубога вроде Джейсона и Мэг в состоянии сбежать, когда их загонят в угол. Я рассчитывал на это, особенно учитывая, что сейчас мне нужно было, чтобы они меня спасли.

Но что, если они не смогут? Я терзал мозг в попытке придумать умный план или коварную схему, но тот, вместо того чтобы разогнаться, еле плёлся, да и то с одышкой.

Я ухитрился придумать первую часть великого замысла: я сбегу, не убившись при этом, а затем освобожу своих друзей. Вторую часть (как именно это сделать?) я как раз усиленно разрабатывал, когда мое время вышло. Инцитат пересёк палубу Юлии Друзиллы XII, легким галопом промчался через ряд двойных золотых дверей и, спустившись по пандусу, доставил нас во внутрение покои, включавшие в себя лишь одно громадное помещение: комнату Калигулы для аудиенций.

Войти в неё было всё равно что нырнуть в пасть морского чудовища. Уверен, что такого эффекта добивались намеренно. Император хотел, чтобы входящие испытывали панику и чувство беспомощности.

«Тебя поглотили, — словно сообщала эта комната. — А теперь переварят».

Окон здесь не было. Стены высотой в пятьдесят футов были покрыты кричаще-яркими фресками, изображающими битвы, извержения, штормы и безумные вечеринки — словом, картины могущества, вышедшего из-под контроля, стирающего границы, готового изменить действительность.

Выложенный плиткой пол был таким же отображением безумия: причудливо-кошмарные мозаики изображали богов, пожираемых разными чудовищами. Высоченный потолок был окрашен чёрным, и с него свисали золотые канделябры, скелеты в клетках и оголенные мечи, подвешенные на таких тонких шнурках, что, казалось, в любую секунду они сорвутся и пронзят того, кто окажется под ними.

Я склонялся то в одну сторону, то в другую, стараясь сохранить равновесие на спине Инцитата, но это было невозможно. В комнате не было ни одного предмета, на котором хотелось бы задержать взгляд, и покачивание яхты тоже не помогало.

Вдоль стен этого тронного зала стояла на страже дюжина пандаи: шестеро по правому борту и шестеро по левому. Они были вооружены копьями с золотыми наконечниками и с ног до головы облачены в золотые кольчуги. Также у них были огромные металлические щитки на ушных раковинах, при ударах о которые у пандаи, должно быть, знатно звенело в ушах.

В дальнем конце комнаты, где корпус корабля сужался до точки, находилось возвышение для трона. Таким образом, император сидел спиной к углу как любой хороший, страдающий паранойей правитель. Перед ним вихрились две колонны из ветра и каких-то обломков. Я не мог сообразить, что это. Какой-то вентусовский перфоманс?

По правую руку от императора стоял пандаи в полном облачении преторского командира — видимо, это был Реверб, капитан охраны. По левую руку я увидел Медею, чьи глаза победно сверкали.