- Может кольцо найдётся, – понадеялся Александр Прохорович. – Старшины говорят, что у них здесь не воруют.
- И, тем не менее, «Чёрное сердце» пропало.
Вернувшись к себе на Сретенку, сыщики сели обедать. В открытые окна вместе с жаром летнего города врывался грохот торговой улицы. Раздуваемые пыльным ветром, голубые занавески подхватывали от неё густые запахи и с силой вдували их в столовую.
На обед Канделябров подавал отменный борщ с расстегаями от Тестова , жареное мясо с сыром (Спиридон называл его почему-то «гусарской печенью») и воздушную «шарлотку» с яблоками и грушами, которую он испёк собственноручно ещё утром.
Хозяин ел вяло, временами морщась от слишком натуральных запахов Сретенки.
- Послушай, Спиридон Кондратьич, может, лишим себя «освежающего» воздуха, хотя бы на время обеда?- спросил он слугу.
- Так что ж теперь, задыхаться, что ли? – поднял белобрысые бровки Канделябров. - Говорил я вам, что надо купить усадебку на природе. Жили бы сейчас, как приличные господа, дышали бы себе полной грудью. Так нет, копти тут с вами.
- Надоел ты мне, братец, со своей усадебкой. Ты тут-то еле управляешься с хозяйством, а хочешь взвалить на себя ещё одну обузу. Ну, уж - нет! Мне, в первую очередь, нужен опытный помощник в моей работе, а не эконом пополам с кухаркой. А ты ещё метишь в управляющие.
- Найдём подходящих людей, – не унимался Канделябров, шумно меняя тарелки. – Всё можно организовать в лучшем виде. Сами потом благодарить будете.
- Ты же меня знаешь, – с раздражением ответил Собакин. – Для меня, чужой человек в доме – хуже некуда. Это для меня уже не дом, а - присутственное место. Мне тебя за глаза хватает, да вот ещё Ипатов как-то прижился. Но, это уже предел, понял? А ты мне за собственные деньги предлагаешь приобрести недвижимость, где я появляться-то буду от силы месяц в году, а заботиться об этой усадебке придётся целый год!
- Повторяю вам, можно найти надёжных людей, - продолжал внушать Канделябров. – Привыкните и к ним. К Ипатову же привыкли?
- Я тебе русским языком отвечаю: Ипатов – это предел.
- Нелюдимый, какой! – не мог остановиться ядовитый Спиридон. – А у кого в прошлом году, на масленой неделе о-го-го какой предел жил здесь почитай всю неделю, когда её венчанная половина моталась по уездам с инспекцией?!
- Ну, завёл шарманку. Да, между прочим, если уж речь зашла о гостях. Совсем забыл тебе сказать. С сегодняшней утренней почтой мне пришло письмо от отца Меркурия. По всей вероятности его преподобие скоро пожалует к нам в гости. Готовь ему комнату.
- Охти, радость-то, какая! – весь засветился Канделябров.
Ипатов сидел за столом, как мышь. Поначалу, когда молодой человек услышал от Вильяма Яковлевича, что он – «предел», затрепетал – как бы не выгнали. Потом отпустило: понял, что дело не в нём. Теперь, при упоминании священной особы он снова насторожился. Что ж, пуганая ворона куста боится! А вдруг колесо фортуны откатится от раба Божия Александра, в неизвестном направлении в связи с прибытием нового лица под кров любимого начальника?
Будто почувствовав терзания молодого помощника, Собакин ему пояснил:
- Видите ли, Александр Прохорович, есть у меня дальний родственник – Алексей Филиппович Собакин, при постриге и сане – иеромонах Меркурий. Как видите, в моей родне не я один такой несуразный со стилистическим ляпом. Хотя, - Вильям Яковлевич задумался, - нашу фамилию с каким именем не соедини – всё неладно будет. Так вот, – продолжал он, – этот самый отец Меркурий – фигура довольно одиозная, но колоритная – сами увидите. Из-за неуживчивого характера он объездил пол-России, и нигде покоя от него нет. Он у меня - правдолюбец. Как ушёл из Чудова монастыря, так и болтает его по белу свету, как утлое судёнышко в бурю – всё никак не пристанет к берегу. Судя по письму, опять его попросили. Если бы не какие-то его церковные связи, то его давно бы запретили в служении и выслали, куда Макар телят не гонял. В Москве, в Чудове, у него тоже есть покровители, которые ему тайно благоволят. Видимо он приедет с ними совет держать о своём будущем. Написал, что днями будет в Москве. Дядя всегда у меня останавливается на радость моему «эконому».
И Собакин выразительно посмотрел на Канделяброва.
- Потому что почитаю сего мужа за достойнейшего из христиан среди живущих, – твёрдо ответил «эконом».
- Ну и на здоровье, – примирительно откликнулся Вильям Яковлевич, встал из-за стола и добавил: – У Кондратьича отец Меркурий - второй после Бога.