Троица вышла на площадь через «Сибирь». Шли быстро, сворачивая то сюда, то туда, но было впечатление, что кружили на одном месте. Было уже хоть глаз коли. Наконец, валет открыл какую-то дверь. Пахнуло смрадным теплом.
«Ночлежка», - подумал Ипатов.
Сердце у него бешено колотилось. Страх мешал осмысливать происходящее, и только инстинкт самосохранения подсказывал, что нужно, как можно ближе держаться к начальнику. Удивительно, но даже в этой кромешной тьме, местные безошибочно отличали женское обличье Александра Прохоровича, да так, что пару раз ему пришлось бить по чьим-то шаловливым рукам и прибавлять шаг. Собакин понял причину, по которой помощник постоянно наступал ему на ноги и пустил «девицу» впереди себя.
От ночлежки на версту несло безысходной нищетой. Расписной, как первопроходец, переступал через чьи-то тела, скрюченные на полу, за что в ответ его осыпали отборным матом. Они долго петляли по узким проходам.
- Почти на месте, – вдруг сказал валет. – Говорю, от твоей девки надо отделаться.
- Мы что, уже в Сухом? – спросил Собакин.
- Ну. За поворотом ихний первый стрём.
- Где-то здесь обитает Сказочник. Я Нюшку у него оставлю.
- Ну, ты даёшь! – зашипел на него Расписной. – Раньше не мог сказать? Мы давно мимо его дыры вальсом протанцевали.
- Давай назад, - отрезал Яша.
- Смотри сам. Там от дури не продохнёшь, – вздохнул Расписной и повернул назад.
Они опять пошли по бесконечным переходам, пока не оказались в большой комнате, где в углу стояла маленькая жаровня. Вдоль стен возвышались двухъярусные нары. На полу рядами лежали рваные матрасы.
«Ночлежка, что-ли?»– подумал Ипатов.
Чья-то рука разворошила угли, чтобы осветить пришедших. На низенькой скамейке у огня сидел сгорбленный старик с длинной седой бородой и такими же длинными космами. На его голове торчал чудной остроконечный колпак с кисточкой.
Собакин наклонился к нему и что-то зашептал в ухо.
В подвале было очень душно. Присмотревшись, Ипатов увидел, что большинство ночлежников курят длинные трубочки с черешками размером с напёрсток.
«Так это опиумный притон, - понял он. – Теперь понятно, почему старик – Сказочник».
Тем временем опиумщик поманил деваху к себе.
- Видишь лежак? - тихим голосом спросил он, указывая в дальний угол. – Ложись и, как умри, поняла?
«Девица» кивнула и выразительно посмотрела на своего «любовника».
- Не смотри так, милая, – погладил «подругу» по кудлатому парику Яша. – Поспи, а я мигом обернусь и тебя заберу.
- А если не заберёт, – хмыкнул Сказочник, – я тебя Яузе отдам.
«Как это, Яузе?» - лихорадочно соображал Ипатов.
И как-будто, услышав его мысли, Расписной шепнул:
- Ты, цыпа, лежи и не пикай, пока мы не вернёмся. Здеся рядом каменный ход прямо к реке. Отседова «идут купаться» все хитровские «жмурики».
У Александра Прохоровича в животе образовался ледяной ком.
«Это значит, что отсюда они сплавляют всех мертвецов прямо в Яузу».
Собакин похлопал его по спине и подтолкнул к нарам.
- Я недолго, – сказал он почти своим голосом.
Ипатов лёг на вонючее тряпьё, как в могилу.
С помощью Расписного парочка беспрепятственно прошла два охранных поста банды и была остановлена только у последнего заграждения: вонючего отхожего места, загаженного до последней возможности ещё на подходе. Их стрёмный развлекался тем, что прицельно бросал нож в дощатую перегородку уборной. На сей раз Собакину пришлось остаться ждать в смрадном закутке, пока валет пошёл объясняться с шайкой. Наконец, Яшу Нерчинского допустили до Феди. Это был кряжистый мужик лет сорока с недоверчивым и угрюмым лицом, лысый и толстомордый. На его зубах поблёскивали золотые фиксы, в ушах висела золотая серьга, а на шее - толстая золотая цепь.
- Баланду не трави, говори сразу, зачем пришёл, – предупредил гостя Федя, вертя в руках засаленную колоду карт.
- Тебя навели на крышу, расписали, что там - клей, а там - порожняк. Будет большой шухер и всех вас сдадут в ломбард, – просипел Собакин.
- А кто ты такой, чтобы я тебе верил? – сощурился Рыжик.
- Ты может и Лёнчика-Юшку не знаешь?
- Каждый сам по себе. С каких пор у него забота, что я завалюсь?
- У нас там свой интерес.
- Мне на это нас…ть – огрызнулся Федя.
- Ладно. Значит, не договорились. Адью.
- Погодь. О чем не договорились? – занервничал Рыжик. – Ты ж ничего не предложил.
- Тебе мало, что тебя предупредили?
- А может, ты меня с твоим Лёнчиком на понт берёшь? Может, вы решили сами дармовую покупочку сделать?
- Тебе решать, Рыжик, – согласился Собакин. – Можешь сам проверить, кто туфту гонит. Но, только, тогда - не обессудь. И я с тобой не прощаюсь. Свидимся на холодке, когда ты будешь нары нюхать и мне пятки лизать, чтобы я тебя обратил до родной Хитровки.
- Кончай базлать, – остановил его Федя. – Что ты, в натуре, предлагаешь?
- Расскажи мне про дело, которое тебе дядя предложил, а я тебе скажу, как его обойти без базара.
Федя засопел. Жаба недоверия сидела на его жирной груди. Собакин это понял и дожал: