Читаем Гордость и предубеждение полностью

"Did not you? I did for you.- Не ожидала! Зато я ожидала вместо тебя.
But that is one great difference between us.Знаки внимания каждый раз застигают тебя врасплох, а меня - никогда.
Compliments always take you by surprise, and me never.В этом - одно из различий между нами.
What could be more natural than his asking you again?Ну что могло быть естественнее того, что он однажды пригласил тебя танцевать?
He could not help seeing that you were about five times as pretty as every other woman in the room.Разве он не видел, что ты самая красивая девушка в зале?
No thanks to his gallantry for that.Чего же тут удивляться его галантности?
Well, he certainly is very agreeable, and I give you leave to like him.Впрочем, он в самом деле довольно милый молодой человек, и пусть уж он тебе нравится.
You have liked many a stupider person."Тебе не раз нравился кое-кто и похуже.
"Dear Lizzy!"- Лиззи, дорогая!
"Oh! you are a great deal too apt, you know, to like people in general. You never see a fault in anybody.- Ты сама знаешь, что слишком склонна расхваливать кого угодно, не замечая ни в ком малейшего изъяна.
All the world are good and agreeable in your eyes.Все люди кажутся тебе добрыми и красивыми.
I never heard you speak ill of a human being in your life."Ну хоть раз в жизни ты отозвалась о ком-нибудь плохо?
"I would not wish to be hasty in censuring anyone; but I always speak what I think."- Мне никого не хотелось бы неосмотрительно осудить. Но ведь я всегда говорю то, что думаю.
"I know you do; and it is that which makes the wonder.- Я знаю. Именно это меня больше всего и удивляет.
With your good sense, to be so honestly blind to the follies and nonsense of others!Как ты, с твоим здравым смыслом, способна не замечать слабостей и глупости окружающих?
Affectation of candour is common enough-one meets with it everywhere.Наигранное прекраснодушие встречается достаточно часто, чуть ли не на каждом шагу.
But to be candid without ostentation or design-to take the good of everybody's character and make it still better, and say nothing of the bad-belongs to you alone.Но искренне, без всякого притворства или расчета видеть в каждом человеке лишь хорошие качества, к тому же их преувеличивая, и не замечать ничего плохого - на это способна ты одна.
And so you like this man's sisters, too, do you?Значит, тебе так же понравились и его сестры?
Their manners are not equal to his."Своими манерами они ведь сильно отличаются от мистера Бингли?
"Certainly not-at first.- Разумеется, если судить по первому взгляду.
But they are very pleasing women when you converse with them.Но достаточно с ними немного разговориться, чтобы почувствовать, какие это славные женщины.
Перейти на страницу:

Все книги серии Pride and Prejudice-ru (версии)

Гордость и предубеждение
Гордость и предубеждение

В начале XIX века английская писательница Джейн Остен (1775–1817) писала свои романы с изяществом, глубиной и мудростью, которые избавили жанр романа от клейма «несерьезности» и научили многие поколения читателей и писателей тому, что книге, чтобы быть глубокой, не требуется напыщенная монументальность. Иронизируя, Джейн Остен превращала повседневность в книги. На протяжении уже двух столетий с ней — автором и персонажем истории мировой литературы — сверяют себя и читатели, и писатели.«Гордость и предубеждение», шедевр английской литературы, был написан Джейн Остен в 1796–1797 годах и до сих пор не утратил своей популярности. Настолько, что в 2003 году занял вторую строчку в списке «200 лучших книг по версии Би-би-си».В своем «первозданном» виде роман «Гордость и предубеждение» не менее актуален. В семь Беннет пять дочерей и практически никаких перспектив на их удачное замужество… С толком и расстановкой, с тонким юмором и психологизмом Джейн Остен рисует картину того, что у каждой девушки есть шанс встретить своего «мистера Дарси».

Джейн Остин

Классическая проза ХIX века

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки