— Судя по тому, что мы наблюдали, — продолжала г-жа Гарднер, — я бы и не подумала, будто он мог бы поступить с кем-нибудь жестоко, как он поступил с бедным Уикэмом. У него отнюдь не злое лицо. Напротив, когда он говорит, у него довольно приятный рот. И какое-то достоинство — и не подумаешь, что душа у него дурна. Но сколь роскошно рекомендовала его милая дама, что показывала нам дом! Я порой еле сдерживала смех. Впрочем, он, должно быть, щедрый хозяин, а
Элизабет решила, что необходимо как-то оправдать его обращенье с Уикэмом, и потому возможно деликатнее дала им понять, что, судя по сведеньям родственников г-на Дарси в Кенте, поступки его вполне можно истолковать иначе, что натура его не столь гнусна, а натура Уикэма — не столь мила, сколь полагают в Хартфордшире. В подтвержденье сему она описала их финансовые отношенья, не называя источника сведений, однако заверяя в его надежности.
Сие удивило и встревожило ее тетушку; однако они подъезжали туда, где та когда-то была счастлива, и потому всякую мысль ее изгнали чары воспоминаний, и г-жа Гарднер так увлеченно показывала мужу окрестные достопримечательности, что не в силах была думать ни о чем другом. Хоть и изнуренная утренней прогулкою, она тотчас после обеда отправилась на поиски прошлых знакомцев, и вечер прошел за радостями бесед, возобновленных после многолетнего перерыва.
Любопытные событья дня не дозволяли Элизабет много вниманья уделять новым друзьям; она только и могла размышлять и изумляться любезности г-на Дарси, а превыше всего — его желанью познакомить ее со своей сестрою.
Глава II
Элизабет полагала, что г-н Дарси привезет сестру назавтра после прибытья той в Пемберли, а потому вознамерилась все утро не отходить от постоялого двора. Вывод ее, впрочем, оказался неверен, ибо визитеры явились наутро после приезда в Лэмбтон самой Элизабет. Она и чета Гарднер гуляли по городку вместе с новыми друзьями и как раз возвратились на постоялый двор, дабы переодеться к обеду с той же семьей; грохот экипажа поманил их к окну, и они увидели, что по улице в кюррикеле катят джентльмен и дама. Элизабет мигом узнала ливреи лакеев, догадалась, что сие означает, и побудила родственников к немалому удивленью, сообщив им о том, какая честь их всех ожидает. Дядюшка и тетушка изумились несказанно, а смущенье Элизабет вкупе с нынешними обстоятельствами, а равно многообразными событьями предыдущего дня понудили Гарднеров взглянуть на происходящее по-новому. Ничто прежде на сию мысль не наводило, однако ныне они сообразили, что вниманье подобного человека нечем более изъяснить, кроме неравнодушья его к их племяннице. Пока сии новорожденные идеи вертелись у них в головах, смятенье Элизабет поминутно возрастало. Ее удивляло собственное замешательство; но помимо прочего опасалась она, что неравнодушие брата слишком превознесло ее в глазах сестры, и, более обычного желая понравиться, само собою, подозревала, что все таланты нравиться покинули ее.
Она попятилась от окна, не желая быть замеченной, и, расхаживая по комнате и пытаясь взять себя в руки, узрела жадное любопытство в глазах дядюшки и тетушки, от коего ее положенье стало только хуже.
Появились юная г-жа Дарси с братом, и состоялось устрашающее знакомство. Элизабет в изумленьи узрела, что новая знакомица смущена не меньше. С самого прибытья в Лэмбтон Элизабет только и слышала, сколь горда юная г-жа Дарси, однако несколько минут наблюдений уверили ее, что та всего лишь безмерно застенчива. Элизабет с трудом удавалось выжать из нее хоть слово за вычетом односложных.
Юная г-жа Дарси оказалась высока и крупнее Элизабет; ей едва исполнилось шестнадцать, однако она уже обладала статью и была женственна и грациозна. Не так красива, как брат, однако в лице читались ум и доброта, а манеры были скромны и милы. Элизабет, ожидавшей столкнуться с проницательным и невозмутимым наблюдателем под стать г-ну Дарси, сильно полегчало, едва она узрела столь иные черты.
Вскоре Дарси уведомил Элизабет, что ее желает навестить и Бингли, и не успела она толком обрадоваться и подготовиться к такому визитеру, как на лестнице раздались торопливые шаги и спустя мгновенье сей молодой человек ступил в комнату. Вся злость Элизабет давным-давно испарилась, но, даже питай она остатки таковой, злость вряд ли удержала бы позиции пред непринужденною сердечностью, с коей Бингли возрадовался их встрече. Дружелюбно, хотя и общо, он выспрашивал о ее родных, держась и беседуя с тою же добродушной легкостью, что и прежде.