Гордость и предубеждение

Дочь откликнулась лишь смехом и, поскольку задавался сей вопрос без малейших подозрений, не расстроилась, когда отец ответил ей тем же. Никогда в жизни Элизабет не было так трудно скрывать чувства под личиною. Потребно было смеяться, когда она предпочла бы зарыдать. Отец жесточайшим образом терзал ее замечаньями о равнодушии г-на Дарси, и дочери оставалось лишь удивляться подобной слепоте или страшиться, что, возможно, не г-н Беннет слишком мало постигает, но она сама вообразила слишком много.

Глава XVI

Вовсе не получив вышепомянутого письма, кое отчасти предсказывала Элизабет, г-н Бингли считаные дни спустя после визита леди Кэтрин привез в Лонгборн Дарси. Джентльмены прибыли рано; г-жа Беннет еще не успела сообщить г-ну Дарси о свиданьи с его тетей, чего на миг устрашилась ее дочь, и тут Бингли, желавший побыть наедине с Джейн, предложил им всем прогуляться. О том и договорились. Г-жа Беннет была к ходьбе непривычна, Мэри не располагала свободным временем, и оставшиеся отправились впятером. Бингли и Джейн, впрочем, вскоре отстали. Они брели позади, предоставив Элизабет, Китти и Дарси развлекать друг друга. Все трое говорили крайне мало: Китти слишком трепетала пред ним и беседовать не могла, Элизабет втайне готовилась к отчаянному шагу, и он, вероятно, был занят тем же.

Они шли в направленьи Обители Лукасов, ибо Китти желала навестить Марию, и поскольку Элизабет не видела повода сообщать об этом всем, когда Китти их оставила, храбро продолжила гулять с ним наедине.

Настал миг осуществить ее решенье, и, пока отвага ее не покинула, Элизабет тут же произнесла:

— Господин Дарси, я существо крайне себялюбивое и, дабы излить собственные чувства, не намерена заботиться о том, сколь раню ваши. Я не могу долее сдерживать благодарность за беспримерную вашу доброту к моей бедной сестре. С тех пор, как я о сем узнала, я жаждала сообщить, сколь признательна вам. Если б о сем стало известно моей семье, мне пришлось бы благодарить вас не только от своего имени.

— Мне жаль, мне невероятно жаль, — удивленно и с чувством отвечал Дарси, — что вас известили о том, что в неверном свете могло причинить вам неловкость. Я не думал, что госпожа Гарднер столь мало достойна доверия.

— Не вините мою тетушку. Ваше участие поначалу выдала мне бездумность Лидии, и, разумеется, я не могла успокоиться, пока не выяснила подробности. Дозвольте от имени всего моего семейства поблагодарить вас еще и еще за великодушное состраданье, кое понудило вас взять на себя такой труд и снести такие огорченья, дабы их разыскать.

— Если вы желаете меня поблагодарить, — отвечал он, — благодарите от себя. Я и не попытаюсь отрицать, что желанье осчастливить вас обостряло прочие мои побужденья. Но семья ваша ничем мне не обязана. При всем уваженьи к ним, думал я только о вас.

Смущенье не позволило Элизабет ответить. После краткой паузы ее спутник сказал:

— Не шутите со мною — для сего вы слишком великодушны. Если ныне ваши чувства таковы, какими были в апреле, сообщите мне о сем тотчас же. Моя любовь и желанья не переменились, но одно ваше слово понудит меня к вечному молчанью.

Элизабет, вполне сознавая крайнюю неловкость и мучительность его положенья, заставила себя заговорить и немедля, хоть и не слишком красноречиво, известила его, что чувства ее с помянутого им дня претерпели столь существенную перемену, что ныне она принимает его уверенья с благодарностью и наслажденьем. Счастье, порожденное сим ответом, пожалуй, превзошло все испытанное им прежде, и потому он отвечал разумно и тепло, как только можно ожидать от неистово влюбленного человека. Если б Элизабет способна была взглянуть ему в глаза, она узрела бы, как шел ему душевный восторг, осиявший его лицо; впрочем, не будучи в силах смотреть, она могла слушать, и он поведал ей о чувствах, кои, доказывая, сколь важна она для него, делали его привязанность всякий миг драгоценнее.

Они шли дальше, не понимая куда. Многое следовало обдумать, и почувствовать, и сказать, и на прочее вниманье не отвлекалось. Вскоре Элизабет узнала, что нынешним взаимопониманьем они обязаны стараньям его тетки, каковая и в самом деле явилась к нему на пути через Лондон и описала свою поездку в Лонгборн, свою цель и суть беседы с Элизабет, особо напирая на всякое выраженье последней, кое, по убежденью леди Кэтрин, особенно отчетливо являло несговорчивость и нахальство, и не сомневаясь, что подобный рассказ споспешествует ее стараньям добиться от племянника уверений, кои Элизабет дать отказалась. К несчастью для ее светлости, рассказ сей подействовал манером ровно противоположным.

— Сие понудило меня надеяться, — сказал он, — как едва ли я позволял себе надеяться прежде. Я достаточно знаю вашу натуру, а потому был уверен, что, будь вы абсолютно, непоправимо настроены против меня, вы сообщили бы о сем леди Кэтрин искренне и открыто.

Элизабет покраснела и засмеялась: