Гордость и предубеждение

— Удивленье ваше вряд ли соперничало с моим, когда вы заметили меня. Совесть подсказывала мне, что я не заслуживаю особой вежливости, и, должна признаться, я не ожидала большего, нежели мне полагалось.

— Тогда, — отвечал Дарси, — я стремился всякой любезностью, что в моей власти, показать вам, что не мелочен и не стану поминать прошлого; я надеялся, что вы простите меня, станете думать обо мне лучше, увидев, что я принял к сведенью ваши упреки. Не могу сказать, скоро ли у меня возникли прочие желанья, но, пожалуй, примерно через полчаса после того, как я увидел вас.

Затем он рассказал, как рада была знакомству с нею Джорджиана и как огорчилась она внезапному сего знакомства прекращенью; и поскольку сие, разумеется, напомнило о причинах такого поворота событий, Элизабет вскоре узнала, что его решенье вслед за нею уехать из Дербишира на поиски ее сестры созрело у него до ухода с постоялого двора, а серьезность его и задумчивость порождены были только лишь помыслами о том, как сии поиски лучше осуществить.

Она вновь поблагодарила его, однако предмет сей был слишком мучителен для обоих, и они предпочли сменить тему.

Неторопливо пройдя несколько миль, слишком занятые, чтобы сие сознавать, они, взглянув на часы, в конце концов обнаружили, что пора бы уже вернуться.

— Что-то сталось с господином Бингли и Джейн! — Сей вопрос понудил обсудить их дела. Дарси был в восторге от их помолвки — друг его сообщил о ней тотчас.

— Я вынуждена спросить, удивились ли вы, — сказала Элизабет.

— Ни в малейшей степени. Уезжая, я подозревал, что сие скоро произойдет.

— Иными словами, вы дали согласие. Я так и догадалась. — И хотя он возмутился, вскоре выяснилось, что примерно так дело и обстояло.

— Вечером накануне моего отъезда в Лондон, — сказал он, — я сделал ему признанье, каковое, мне представляется, надлежало сделать давным-давно. Я поведал ему обо всем, что сделало мое вмешательство в его дела нелепым и назойливым. Удивился он неописуемо. Он не питал ни малейших подозрений. Далее я сказал ему, что полагаю ошибочной прежнюю свою убежденность в равнодушии к нему вашей сестры, и поскольку я видел ясно, что его привязанность не умалилась, я не сомневался, что они будут счастливы друг с другом.

Элизабет не сдержала улыбки, слушая, сколь непринужденно управляет он другом.

— Говоря, что моя сестра любит его, вы полагались на собственные наблюденья, — спросила она, — или на то лишь, что я говорила весною?

— Я наблюдал сам. Я пристально следил за нею те два раза, что навещал ее, и убедился в ее склонности.

— А ваши заверенья, надо полагать, тотчас убедили его.

— Именно. Бингли совершенно непритворно скромен. Робость не дозволяла ему в столь щекотливом вопросе полагаться на собственное мненье, однако его доверье ко мне существенно упростило дело. Я был вынужден сделать признанье, кое на время небезосновательно обидело его. Я не позволил себе утаить, что ваша сестра зимою провела в городе три месяца, что я знал об этом и умышленно от него скрыл. Он разгневался. Но я убежден, что гнев его горел не долее, нежели Бингли питал сомненья в чувствах вашей сестры. Ныне он от всей души простил меня.

Элизабет подмывало заметить, сколь восхитительным другом является г-н Бингли, ибо подобная податливость бесценна, однако сдержала себя. Она помнила, что ему еще предстоит научиться быть предметом шуток и ныне слишком рано начинать. Предвкушая счастье Бингли, кое, разумеется, будет уступать лишь его собственному, он продолжал беседу до самого дома. В вестибюле они расстались.

Глава XVII

— Лиззи, милая, куда вы подевались? — сей вопрос Элизабет услышала от Джейн, едва зашла в комнату, и от всех прочих, когда те сели за стол. В ответ она нашлась только сообщить, что они бродили по окрестностям, пока она не заблудилась. Отвечая, она покраснела, но сие, а равно все остальное подозрений ни в ком не пробудило.

Вечер миновал тихо, вовсе лишенный примечательных событий. Явные влюбленные беседовали и смеялись, тайные хранили молчанье. Натура Дарси не позволяла счастью извергнуться весельем, а Элизабет в ажитации и смущеньи скорее знала, что счастлива, нежели сие чувствовала, ибо, помимо неловкости, ей грозили и другие затруднения. Она опасалась того, что будет с родными, когда все выяснится, сознавала, что он никому не приятен, кроме Джейн, и даже боялась, что остальные питают к нему неприязнь, кою не в силах пошатнуть его состояние и положенье.

Вечером она поверилась Джейн. Хотя в душе последней вовсе не было места подозрительности, сестре она не поверила совершенно:

— Лиззи, ты шутишь. Не может такого быть! — помолвлена с господином Дарси! Нет-нет, ты меня не обманешь. Я знаю, что сие невозможно.

— На редкость неудачное начало. Я только на тебя и надеялась, и если мне не веришь ты, значит, никто не поверит. И однако же я серьезна. Это чистейшая правда. Он по-прежнему любит меня, и мы помолвлены.

Джейн в сомненьях воззрилась на нее:

— О, Лиззи, не может такого быть. Я же знаю, как он тебе не нравится.