Голуби

Однажды в лужу плюнул я. 
Был удивлён, замечу, — 
Оттуда копия моя 
Плевала мне навстречу.

На центральной площади творилась круговерть. Вначале Иванюта решил, что тут манифестируют меньшинства, но Пётр Алексеевич объяснил: радужный штандарт – это церемониальный флаг Куско, наследие великих инков, индейцы называют его випхала. Действительно, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что на площади проходило какое-то официальное праздничное действо – сначала маршем прошла колонна военных в песочной форме, потом колонна чиновников в серых костюмах. За ними – нарядные школьники и школьницы, сосредоточенные и слегка смущённые важностью события. На строевой шаг марширующих солдат и чиновников нельзя было смотреть без умиления – потешная смена караула у президентского дворца в Лиме выглядела в сравнении с этим парадом классическим балетом.

К площади примыкала улочка, на которой чередой располагались туристические конторы. Обсудив предлагаемые маршруты, купили тур в Мачу-Пикчу и тур в сельву. В последнем случае Иванюта настоял на двойном сроке – шесть дней вместо трёх.

Не успели пройти и несколько кварталов, как на город обрушился град. Настоящий ледяной град, скачущий по черепице крыш и плитам мостовой. Укрылись во дворике за ветхими воротами, где затаилось заведение с расписным изваянием Девы Марии – ни одного иностранца, только местные. Столик накрывал крылом клеёнчатый зонт, небо рассыпало по нему звонкую дробь. Пиво здесь подавали в бутылках, коричневое стекло которых украшал узор в виде причудливой каменной кладки инков – блоки сцеплялись друг с другом в крепком рукопожатии.

Будильник в смартфоне Иванюты запел в три пятнадцать. А в три двадцать пять в номер постучал портье и сообщил, что пришла заказанная накануне вечером машина. Каким-то чудом пролезла она в ущелье улочки и, забрав пассажиров, покатила вплотную к стенам, толкая перед собой воздух, точно поршень в цилиндре.

В Ольянтайтамбо добрались к рассвету. Оттуда – по железной дороге до Агуас-Кальентес, а там уже рукой подать до Мачу-Пикчу. Горы за окнами вагона преображались: зеленели, пестрели яркими тропическими цветами – на склоны наползала сельва. То тут то там открывался вид на рукотворные террасы с колосящимся маисом. Несколько раз за окном появлялась быстрая речка – свет, отброшенный играющей на перекатах водой, плясал на берегу, как пляшет дырявая листвяная тень под ветром, но ветра не было. Иванюта занёс в блокнот эту причудливую пляску воды и света.

На перроне в Агуас-Кальентес их ждал черноволосый гид с белым флагом и табличкой «Pedro group». Над его головой в столбе солнечного воздуха вилась стайка мотыльков.

Серпантин над ущельем, в бездну которого Полина не могла смотреть без писка, автобус одолел с одышкой. Мачу-Пикчу сразил Иванюту торжеством человеческой воли: выровнять седловину горы и на пятачке, откуда рукой дотянуться до звёзд, возвести из обтёсанных камней по единому плану террасы, святилища, дворцы, дома – целые улицы зданий – это казалось ему непостижимым. А окружающие виды? Они были воистину божественны и достойны жертвенной крови. Горные пики, поросшие тропическим лесом, поражали первозданной красотой – не крутые, а просто отвесные, точно земля вытянула гигантские пальцы, чтобы почесать небу пузо. Внизу глубоко врезанные, укрытые прядями не то поднявшегося тумана, не то спустившегося облака лежали зелёные и узкие долины… С ветки неизвестного куста, росшего возле площадки, откуда открывался неописуемый вид, Иванюта прихватил трофей – плоскую кассиду, жёлтую, с чёрным ободком по краю надкрылий.

Город-призрак, если осматривать в подробностях, было не обойти и за день, а тут, как назло, зарядил дождь. У домов не было крыш – только каменные стены: по проулкам бродили мокрые люди, по окружающим террасам – мокрые ламы. Мимо протопала подготовленная группа: все были в полиэтиленовых накидках, гид – под зонтом. Гуськом прошли в каменные ворота здания, под которыми укрылись Полина с Иванютой – Пётр Алексеевич и Гуселапов ещё до того, как разверзлись хляби небесные, отправились к храму Луны на пике Уайна-Пикчу. Гид под зонтом что-то сказал по-испански Полине. Та что-то по-испански ответила.

– Любезничает? – улыбнулся Иванюта.

– Куда там! – Полина махнула рукой. – Сказал, что дождь скоро закончится.

– А выглядело как неприличное предложение.

– Мне уже давно никто не делал неприличных предложений.

– В самом деле?

– Вот именно. – Полина вздохнула. – Никуда не годится.

Иванюта, пока не ускользнула мысль, достал блокнот и записал: «Человек готов сочувствовать чужому горю, если оно имеет привлекательную форму. Некрасивое страдание приводит в замешательство, отталкивает и пугает».

Промокшие Пётр Алексеевич и Гуселапов ждали Полину с Иванютой внизу, за турникетом, открывающим путь в священный город. В храм Луны они не попали – на крутую тропу к вершине Уайна-Пикчу пускали только четыреста посетителей в день. Лимит был выбран ещё до их появления.