Когда все отправляются смотреть повтор Открытия, я втискиваюсь на кушетке между стилистом и ментором: не хочу, чтобы рядом был Пит. Кошмар, случившийся с Дарием, касается Гейла, меня и, возможно, Хеймитча, но не его. Они, в лучшем случае, здоровались при встрече на улице. Пит никогда не принадлежал Котлу, как мы. И вдобавок я все еще злюсь на него за насмешки. Как-нибудь обойдусь без участия и утешения. Нет, я не передумала сделать все для спасения его жизни, но больше ничего ему не должна.
На экране показывают, как процессия движется к Большому городскому кругу, и у меня в голове мелькает: это же отвратительно. Даже в обычный год провозить ряженых трибутов по улицам, точно пленных, — жестоко. Дети в костюмах выглядят глупо, однако стареющие победители представляют собой необычайно жалкое зрелище. Те, что помоложе, вроде Джоанны и Финника, или те, чьи тела не успели одряхлеть, как у Брута и Сидер, еще сохраняют остатки достоинства. Но люди, попавшие в хищные когти пьянства, морфлинга или болезней, смотрятся более чем нелепо в нарядах, изображающих дойных коров, деревья или буханки хлеба. В прошлом сезоне мы без передышки обсуждали каждого из участников; сейчас отпускаем лишь редкие замечания. Неудивительно, что зрители сходят с ума при виде нас с Питом — сильных, юных, красивых, в сияющих облачениях, как и положено выглядеть настоящим трибутам.
Едва заканчивается сюжет, я встаю и, поблагодарив Цинну с Порцией за великолепную работу, иду к себе спать. Эффи напоминает: за завтраком будем обсуждать стратегию тренировок. Но даже в ее голосе звучат утомленные нотки. Бедняжка Эффи. В кои-то веки ей выдался более-менее приличный год, и вот как все обернулось. Даже она, представьте себе, не может найти в происходящем светлую сторону. Думаю, по капитолийским меркам это уже серьезная трагедия.
Немного погодя в дверь еле слышно стучат, но я не отвечаю. Сегодня мне Пит не нужен. Тем более когда поблизости Дарий. Это все равно что сам Гейл. Гейл… Как я избавлюсь от мыслей о нем, пока живое, из плоти и крови, напоминание блуждает по здешним коридорам?
Сегодняшние кошмары связаны с языками. Сначала я, оледеневшая и беспомощная, наблюдаю, как руки в перчатках делают кровавый надрез во рту Дария. Потом оказываюсь на костюмированной вечеринке. За мной таскается кто-то — кажется, Финник — с торчащим из-под маски длинным и мокрым, подергивающимся языком. Потом он хватает меня, срывает свою личину — и я вижу перед собой президента Сноу, с пухлых губ которого капает красная слюна. И наконец я вновь на арене, во рту пересохло, язык — будто наждачная бумага. Впереди блестит водная гладь, но пруд удаляется каждый раз, когда я пытаюсь к нему прикоснуться.
Проснувшись, бреду в туалет и долго, до полного изнеможения, глотаю воду из-под крана. Затем избавляюсь от мокрой от пота пижамы, падаю голая на постель и забываюсь сном.
Наутро всеми силами оттягиваю минуту, когда придется спускаться к завтраку. Ну не хочется мне обсуждать тренировочную стратегию. О чем тут можно толковать? Каждый участник уже четко знает, на что способны другие. Или, по крайней мере, были способны. Мы с Питом продолжим играть в несчастную любовь, вот и все. Не говорить же об этом в присутствии безгласого Дария. Долго стою под душем, медленно надеваю оставленный Цинной тренировочный костюм, а потом заказываю еду из меню прямо в комнату, по телефону. Через минуту на столе появляется колбаса, яичница, хлеб, картошка, сок и чашка горячего шоколада. Набиваю живот, силясь растянуть время до тренировки, которая начинается в десять утра. В девять тридцать Хеймитч рассерженно барабанит в дверь, приказывая мне сейчас же идти в банкетный зал. После этого я отправляюсь чистить зубы и неспешно спускаюсь, убив на дорогу еще пять минут.
Зал совершенно пуст, если не считать Пита с Хеймитчем, чье лицо багровеет от алкоголя и злости. Кстати, на его руке сверкает литой золотой браслет с изображением пламени. Очень симпатичная вещица, но ментор крутит ее с таким несчастным видом, словно это не ювелирное украшение, а кольцо наручников, например.
— Ты опоздала! — рявкает он.
— Прошу прощения. Еле встала после целой ночи многоязычных кошмаров. — Я стараюсь говорить как можно враждебнее, но голос предательски вздрагивает.
Хеймитч мрачно хмурится, а потом сменяет гнев на милость.
— Ладно, забудем. Итак, во время сегодняшней тренировки перед вами стоят две задачи. Во-первых, продолжайте разыгрывать безумно влюбленных.
— Ясное дело, — бросаю я.
— И во-вторых, заведите друзей.
— Нет, — вырывается у меня. — Я никому не верю, большинство из них не выношу, и лучше уж нам остаться вдвоем.
— Я тоже так говорил, — начинает Пит, — но…
— Но этого недостаточно, — напирает ментор. — На сей раз вам потребуется куда больше союзников.
— Почему? — возмущаюсь я.
— Потому что преимущество — не за вами. Ваши соперники знают друг друга много лет. Думаете, кто станет их первой мишенью?
— Мы. И как ни крути, старой дружбы нам не пересилить, — роняю я. — Для чего и стараться?